— Джонъ Джэмсъ малый очень талантливый, говаривалъ о немъ Джарманъ: — и счастливйшій человкъ въ Европ. Онъ любитъ рисовать и работаетъ цлый день; онъ любитъ ухаживать за знатными людьми и пьётъ чай въ гостяхъ каждый вечеръ.

Вы вс знали Джармана изъ Шарлотской улицы, живописца миньятюрныхъ портретовъ. Онъ былъ одинъ изъ главныхъ членовъ нашего клуба. Его языкъ не щадилъ никого. Онъ завидовалъ всякому успху; чужое счастье бсило его; но къ тмъ, кто не имлъ успха, онъ былъ добръ; бднымъ спшилъ помочь, былъ щедръ на состраданіе и краснорчиво и свирпо декламировалъ о природномъ благородств и слав труда и тому подобныхъ изношенныхъ идеяхъ. Друзья восхищались имъ: онъ былъ душою независимости и считалъ подлецами тхъ, кто носилъ чистое бльё и посщалъ общество джентльмэновъ; но надо признаться, что хозяинъ его квартиры имлъ дурное мнніе о нёмъ, и и я слышалъ о двухъ-трёхъ денежныхъ сдлкахъ, которыя, конечно, не длали чести мистеру Джарману. Джарманъ былъ человкъ съ замчательнымъ юморомъ; онъ любилъ вдову и говорилъ о ея доброт, способности быть полезной и честности со слезами на глазахъ. Она была бдна и еще боролась съ непріятностями. Если бы она была богата и имла въ жизни успхъ, мистеръ Джарманъ не превозносилъ бы тамъ ея достоинства.

Мы входимъ въ комнату перваго этажа, гд среднее окно сдлано выше прочихъ, чтобы пропускать свтъ сверху, и подъ этимъ свтлымъ лучомъ мы усматриваемъ голову нашего стараго друга, мистера Джона Джэмса Ридли, академика. Время нсколько поубавило его густыя кудри и преждевременно усеребрило его голову. Лицо его поблднло; пылкая, чувствительная рука, держащая кисть и палитру, очень худа; глаза обведены линіями нездоровья, а можетъ быть и заботъ, но глаза свтлы попрежнему; а когда они глядятъ на полотно, на модель, которую онъ переводитъ на него, они чисты, проницательны и счастливы. У него очень пріятный голосъ для пнія; онъ распваетъ за работой, или свиститъ, улыбаясь. Онъ заставляетъ свою руку совершать маленькіе подвиги искусства и улыбается съ ребяческимъ удовольствіемъ своей безпримрной быстрот въ работ. Я видлъ какъ онъ нарисовалъ въ одной изъ своихъ картинъ великолпную серебряную фляжку съ старой оловянной горчичницы; видлъ какъ онъ писалъ шерсть животнаго, складки и цвты на парч и тому подобное, съ полнымъ удовольствіемъ, удовольствіемъ, продолжавшимся съ утра до вечера, и въ это время онъ быль такъ занятъ своею работою, что не находилъ времени състь сухарь или выпитъ стаканъ воды, приготовленные для его умреннаго завтрака. Онъ съ жадностью пользовался послднею минутою свта и никогда, безъ сомннія, не могъ оторваться отъ своихъ картинъ. Быть живописцемъ и совершенно владть своей кистью, я считаю одною изъ suimna bona жизни. Счастливое соединеніе ручной и головной работы должно сдлать это занятіе необыкновенно пріятнымъ. Въ ежедневной работ должны случаться безконечныя восхитительныя затрудненія и возможность выказать своё искусство.

Подробностямъ этихъ доспховъ, этой драпировки, блеску этихъ глазъ, пушистому румянцу этихъ щокъ, брилліантамъ на этой ше, надо задавать сраженія и одерживать побды. Каждый день должны случаться критическія минуты великой борьбы и торжества, и эта борьба и эта побда должны и укрплять и приносить удовольствіе, точно такъ, какъ галопъ черезъ поле всаднику, дущему на прекрасной лошади, который знаетъ, что его мужество и его лошадь никогда ему не измнятъ. Это сильныя ощущенія, возбуждаемые игрою, и чудное наслажденіе, доставляемое выигрышемъ. Никто, я думаю, не пользуется боле живописцевъ этою дивною наградою за свои труды (можетъ быть игрокъ на скрипк съ совершенствомъ и торжествомъ, исполняющій своё собственное чудное сочиненіе, также бываетъ счастливъ). Тутъ есть занятіе, тутъ есть сильныя ощущенія, тутъ есть борьба и побда, тутъ есть выгоды. Чего боле въ прав требовать человкъ отъ судьбы? Герцоги и Ротшильды могутъ позавидовать такому человку.

Хотя Ридли имлъ свои непрiятности, какъ мы узнаемъ впослдствіи, его искусство возвышалось надъ всмъ. Чорная забота можетъ бытъ сидла позади что на этомъ пегас, но никогда не сбрасывала всадника съ коня [20] . Въ нкоторыхъ душахъ искусство стоитъ выше всего; оно сильне любви, сильне ненависти, заботъ, бдности. Какъ только лихорадка оставляетъ руку свободною, она съ наслажденіемъ схватываетъ кисть. Любовь можетъ хмуриться и обмануть, но эта любовница не обманетъ никогда; она всегда врна, всегда нова, всегда остаётся другомъ, собесдницей, неоцненной утшительницей. Джонъ Джэмсъ Ридли сидлъ за своимъ мольбертомъ съ ранняго утра до заката солнца и никогда охотно и оставлялъ своей работы. Желалъ бы я знать, такъ ли люди другихъ профессій пристрастны къ своему ремеслу; такъ ли стряпчіе не отстаютъ отъ своихъ любимыхъ бумагъ до самой гробовой доски, предпочитаютъ ли писатели свой письменный столъ и чернильницу обществу, дружб, пріятной лности? Я не видалъ въ жизни людей, до такой степени любящихъ свою профессію, какъ живописцы, исключая, можетъ быть, актёровъ, которые, если не играютъ сами, всегда отправляются въ театръ смотрть на игру другихъ.

Передъ мольбертомъ этого прилежнаго художника Филь сидлъ по цлымъ часамъ, безпрерывно болтая и куря. Присутствіе его было восторгомъ для души Ридли, лицо его солнечнымъ лучомъ, голосъ крпительнымъ лекарствомъ. Сами слабый и почти дряхлый тломъ, съ чувствительностью болзненно тонкою живописецъ боле всего восхищался въ людяхъ силою, здоровьемъ, весёлостью, изящными манерами. Всмъ этимъ въ юности Филиппъ былъ щедро одарёнъ, и и надюсь, что эти драгоцнные дары фортуны не оставили его и въ зрломъ возраст. Я не говорю, что Филиппъ со всми былъ тамъ популяренъ. Есть люди, которые никогда не могутъ простить другимъ счастья, и въ мужскомъ обществ всмъ готовы обижаться; и безъ сомннія, въ своёмъ странствованіи по жизненному пути бдный, прямодушный Филиппъ часто шолъ наперекоръ тмъ, кто съ нимъ встрчался.

Джарманъ подшучивалъ довольно зло надъ привязанностью Ридли къ Филиппу; онъ могъ презирать человка и за то, что онъ не былъ джентльмэнъ и оскорблять его за то, что онъ джентльмэнъ. Я встрчался въ свт съ людьми, для которыхъ послднее обстоятельство — непростительное преступленіе, причина къ безпрерывному сомннію, раздору и подозрнію. Что можетъ бытъ естественне или обыкновенне, какъ ненавидть другого за то, чмъ вы не можете быть?

Однако, кром завистниковъ, у васъ есть и поклонники въ жизни. Кром остроумія, которое онъ понималъ, кром генія, который у него былъ, Ридли восхищался красивою наружностью и изящнымъ обращеніемъ, и у него всегда былъ какой-нибудь простой герой, котораго онъ втайн любилъ, обожалъ и боготворилъ. Онъ любилъ быть въ обществ прекрасныхъ женщинъ и аристократическихъ мущинъ. Филиппъ Фирминъ съ своимъ прямымъ и рзкимъ обращеніемъ со всми тми, кто былъ выше его званіемъ, имлъ свое собственное благородство въ обращеніи; и если даже у него было не боле двухъ пенсовъ въ карман, онъ засовывалъ въ него руки съ независимостью первйшаго дэнди, когда-либо расхаживавшаго по Пэль-Мэльской мостовой. Какъ онъ былъ хладнокровенъ! нкоторые могли, не совсмъ неосновательно, принять это за наглость, это очаровывало Ридли. Обладать такою наружностью, такимъ обращеніемъ, имть возможность смотрть въ лицо обществу, трепать его по плечу и держать его за пуговицу — чего не далъ бы Ридли за такую возможность, за такія способности? Не угодно ли вамъ помнить, что я не хвалю за это Джона Джэмса, а прямо говорю каковъ онъ былъ. Я надюсь, что у насъ никого не будетъ въ этой исторіи безъ своихъ маленькихъ недостатковъ и особенностей. Джарманъ былъ совершенно правъ, когда говорилъ, что Ридли любитъ знатное общество. Мн кажется, что его родословная тайно мучила его. Онъ предпочолъ бы скоре былъ джентльменомъ, чмъ такимъ великимъ геніемъ; но если у насъ съ вами нтъ своихъ собственныхъ слабостей, то постараемся смотрть снисходительно на эту слабость моего друга.

Джолу Джэмсу въ голову никогда не приходило выговаривать Филиппу за его лность, Филь походилъ на лиліи въ долин, по мннію живописца. Ему не опредлено было трудиться и прясть, но жать себ въ волю, рости, грться на солнышк, облекаться великолпіемъ. Маленькое общество живописцевъ знало каковы были средства Фирмина. Онъ имлъ своихъ собственныхъ тридцать тысячъ. Тридцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ, сэръ, въ рукахъ, да, будущее наслдство огромнаго богатства отца! Роскошью такъ и вяло отъ этого одарённаго столь щедрыми дарами молодого человка. Его мннія, шуточки, смхъ, пніе имли всъ тридцати тысячъ фунтовъ, сэръ! Зачмъ ему было работать? Посовтуете вы молодому дворянину пойти въ подмастерья? Филиппъ могъ лниться какъ любой лордъ, если хотлъ. Ему надо бы носить щегольское платье, здить на прекрасныхъ лошадяхъ, обдать на серебр и пить шампанское каждый день. Джонъ Джэмсъ весело работалъ до захожденія солнца и за восемь пенни въ Уардаурской улиц имлъ блюдо мяса и рюмку портера за своимъ смиреннымъ обдомъ. Въ тхъ же мстахъ, гд собиралась молодёжь, уютное мстечко у камина всегда находилось для Фирмина. Хотя Джарманъ былъ свирпый республиканецъ, однако у него находилась улыбка для аристократа Фирмина и онъ всегда принималъ особенно франтовскій видъ, когда его приглашали обдать въ Старую Паррскую улицу. Мн кажется Филиппъ любилъ лесть. Я сознаюсь, что это была его слабая сторона и что мы съ вами, мой любезный сэръ, разумется, гораздо выше его въ этимъ отношеніи. Джонъ Джэмсъ, который любилъ его, готовъ былъ уговаривать его послдовать совту его тётки и кузины и жить въ лучшемъ обществ; но мн кажется, что живописецъ не захотлъ бы, чтобы его любимецъ пачкалъ свои руки излишнимъ трудомъ и даже восхищался мистеромъ Филемъ именно за то, что онъ былъ лнивъ.

Сестрица, конечно подавала ему совты и относительно того общества, въ которомъ онъ долженъ бывать, и занятій, полезныхъ для него. Но когда другіе его знакомые намекали, что его лность сдлаетъ ему вредъ, она не хотла слушать ихъ порицаній.

— Зачмъ ему работать, если онъ не хочетъ? спрашивала она. — У него нтъ наклонности пачкать бумагу. Вы не захотли бы, чтобы онъ сидлъ цлый день, рисовалъ головки куколокъ на полотн и работалъ какъ невольникъ. Славная мысль, нечего сказать! Дядя хочетъ доставить ему мсто. Вотъ чего ему нужно! Ему слдуетъ быть секретарёмъ въ иностранномъ посольств, и онъ будетъ!