Мн кажется, что эта шуточка насмшника Бёфферса развеселила насъ. Несмотря на вс разговоры, намъ было скучно, и я не могу не признаться въ справедливости замчанія моего сосда, что насъ душили старики. Двое-трое изъ молодыхъ джентльмэновъ сердились, зачмъ еще не позволялось курить. Но Филиппъ запретилъ это удовольствіе.

— Отецъ мой этого не любятъ, сказалъ онъ. — Онъ подетъ къ больнымъ вечеромъ, а они не могутъ переносить запаха табачнаго дыма у своей постели.

Нетерпливые юноши ждали, положивъ возл себя сигарочницы, скоро ли удалится препятствіе къ ихъ счастью.

— Онъ не уйдётъ, говорю я какъ. За нимъ пришлютъ, ворчалъ мн Филиппъ.

Докторъ разочаровалъ направо и налво и, повидимому, не думалъ уходить. Но вдругъ, черезъ нсколько минутъ посл десяти часовъ, лакей доктора Фирмина вышелъ въ комнату съ запиской, которую Фирминъ распечаталъ и прочолъ, между тмъ какъ Филиппъ глядлъ на меня съ угрюмымъ юморомъ на лиц. Мн кажется, отецъ Филя понималъ, что мы знаемъ, что онъ игралъ роль. Однако онъ очень серьезно разыгралъ комедію.

— Время доктора не принадлежитъ ему, сказалъ опъ, качая своей красивой меланхолической головой. — Прощайте, любезный лордъ. Пожалуйста напомните обо мн дома! Прощай, Филиппъ, мой милый, дай Богъ теб успха въ твоей карьер! Пожалуйста, пожалуйста не безпокойтесь.

И онъ ушолъ, махая своею блою рукою и шляпой съ широкими полями и съ красивой блой подкладкой. Филь проводилъ его до дверей и вздохнулъ, затворивъ её за отцомъ — вздохнулъ съ облегченіемъ, я думаю, что онъ ушолъ.

— Ушолъ батюшка. Какъ батюшка по латини? сказалъ лордъ Эскотъ, который имлъ много природнаго юмора, но не обладалъ очень глубокой учоностью. — Препочтенный родитель, Фирминъ. Эта шляпа и наружность стоятъ чего-нибудь.

— Извините меня, пролепеталъ Ризбёри: — но зачмъ онъ не взялъ съ собою своего пожилого друга — этого оборваннаго джентльмэна духовнаго званія, который такъ безцеремонно пьетъ бордоское? А также зачмъ онъ не увёлъ вашего оратора? Мистеръ Туисденъ, вашъ интересный молодой неофитъ угождаетъ насъ превосходнымъ обращикомъ увеселительнаго произведенія гасконскаго винограда.

— Ну теперь, когда старикъ ушолъ, выпьемъ хорошенько и проведёмъ ночь на бутылкою — не такъ ли, милордъ? кричитъ Туисденъ. — Филиппъ, ваше бордоское прекрасно! Ты помнишь моё шато-марго, которое Уинтонъ такъ любить? Оно должно быть хорошо, если онъ его хвалитъ. Я самъ его вывезъ и далъ Уинтову адресъ бордоскаго купца, и онъ говорилъ, что рдко пилъ подобное — это его собственныя слова. Надо вамъ всмъ попробовать это вино когда-нибудь у меня.

— Когда-нибудь! Когда же? Назначьте день, великодушный амфитріонъ! закричалъ Розбёри.

— Когда-нибудь въ семь часовъ. Обдъ будетъ простой, тихій: крпкій бульонъ, рыба, два маленькіе entr'ees и вкусное жаркое — вотъ мой обдъ! Попробуемъ этого бордоскаго, молодые люди: это вино не тяжолое. Это не первоклассное вино. Я не хочу даже сказать, чтобы это было дорогое виню, но оно иметъ букетъ и чистоту. Какъ? вы будете курить?

— Будемъ, мистеръ Туисденъ, лучше подражайте всмъ намъ. Попробуйте вотъ эту сигару.

Маленькій человчекъ принялъ предлагаемую сигару изъ сигарочницы молодого аристократа, закурилъ её, закашлялся, плюнулъ и замолчалъ.

— Я думаю, что это отдлаетъ его, пробормоталъ шутникъ Эскотъ: — она довольно крпка, чтобы закружить его старую голову, и мн бы очень этого хотлось. Эта сигара, продолжалъ онъ громко:- была подарена моему отцу герцогомъ Медина Сидонія, который получилъ её изъ собственной сигарочницы испанской королевы. Она много курить, но, натурально, любитъ слабыя сигары. Я могу дать вамъ покрпче.

— О, нтъ! Эта, кажется, очень хороша. Благодарю, сказалъ бдный Тальботъ.

— Не-уже-ли вы не можете оставить его въ поко? замтилъ Филиппъ — не дурачьте его при молодыхъ людяхъ, Эскотъ.

Филиппъ всё былъ очень унылъ среди пиршества. Онъ думалъ, о своихъ несогласіяхъ съ отсутствующимъ отцомъ.

Мы вс легко утшились бы, еслибъ докторъ взялъ и собою пожилого господина, котораго онъ привёзъ къ Филю. Онъ не былъ пріятнымъ гостемъ для нашего хозяина, потому что Филиппъ хмурился на него и шепталъ своему сосду:

— Проклятый Гёнтъ!

«Проклятый Гёнтъ» — Тёфтонъ Гёнтъ было его имя, а званіе пасторъ — вовсе не смущался холодностью его пріёма. Онъ очень свободно пилъ своё вино, любезно разговаривалъ съ своими сосдями и громко кричалъ: «слушайте, слушайте!» когда Туисденъ объявилъ о своёмъ намреніи просидть за виномъ всю ночь. Разгорячившись отъ вина, мистеръ Гёнтъ разговорился съ всми гостями вообще. Онъ много болталъ о фамиліи Рингудъ, говорилъ мистеру Туисдену, что онъ былъ очень друженъ въ Уингэт съ бднымъ Синкбарзомь, единственнымъ сыномъ лорда Рингуда. Воспоминаніе и покойномъ лорд Синкбарз было не очень пріятно для родственниковъ Рингудскаго дома. Онъ былъ расточительнымъ и безславнымъ молодымъ лордомъ. Его имя рдко упоминалось въ его семейств; отецъ же, съ которымъ у него были большія ссоры, никогда не говорилъ о нёмъ.

— Вы знаете, это я познакомилъ Синкбарза съ вашимъ отцомъ, Филиппъ? сказалъ грязный пасторъ.

— Я слышалъ, какъ вы говорили объ этомъ, отвчалъ Филиппъ.

— Они встртились на пирушк у меня. Въ то время мы называли вашего отца Бруммелль Фирминъ. Онъ былъ первый щоголь у насъ въ университет, держалъ охотничихъ лошадей, давалъ лучшіе обды въ Кэмбридж. Мы были большіе кутилы. Синкбарзъ, Брандъ Фирминъ, Берилль, Тотэди, человкъ двнадцать насъ, почти всё вельможи и дворяне и вс держали своихъ лошадей и своихъ слугъ.