Лейкин Николай Александрович
Шрифт:
— Нтъ, я захалъ, чтобы баранокъ купить къ чаю, — сказалъ онъ.
— Бараночекъ? Есть, батюшка, самыя свжія есть. Да неугодно-ли будетъ въ лавку зайти? А лошадку вашу мой малецъ подержитъ. У насъ пообогретесь. Я васъ, Леонидъ Платонычъ, батенька, еще махонькимъ знавалъ, когда вы къ вашей бабушк Клеопатр Андревн, дай Богъ вчную память, зазжали. Да-съ. Помню чудесно васъ въ матросскомъ костюмчик такомъ. Милости просимъ…
«Отчего не зайти? Все-таки развлеченіе», — подумалъ Сухумовъ и сталъ вылзать изъ саней.
Вотъ онъ и въ лавк. По стнамъ на полкахъ банки съ вареньемъ и леденцами, табакъ въ пачкахъ, головы сахару, около прилавка кадки съ квашеной капустой, огурцами, масломъ, бочка съ керосиномъ и цлыя гирлянды баранокъ съ потолка, а также свертки кожевеннаго товара для обуви на ремняхъ. Пахло несвжей солониной, кожами, керосиномъ, вяленой рыбой.
Въ комнатку рядомъ пожалуйте, баринъ… Тутъ у насъ каморочка маленькая при лавк есть, приглашалъ Сухумова лавочникъ и, толкнувъ дверь, распахнулъ ее. Тутъ у насъ кстати и батюшка, здшній священникъ, отецъ Рафаилъ.
И, войдя въ каморку лавочника, Сухумовъ увидалъ среднихъ лтъ священника въ шерстяномъ, сильно потертомъ, гороховаго цвта подрясник съ наперснымъ крестомъ на ше и жидкими блокурыми какого-то лимоннаго цвта волосами. Онъ сидлъ у окна, около покрытаго красной скатертью стола, и пилъ чай, держа блюдечко на пяти пальцахъ своей правой руки.
«Новая встрча, — подумалъ Сухумовъ и тутъ-же про себя прибавилъ:- Это, впрочемъ, хорошо, если я здсь хоть съ кмъ-нибудь познакомлюсь».
XVI
— А вотъ нашъ баринъ Леонидъ Платонычъ Сухумовъ… Господинъ Сухумовъ изволили осчастливить насъ своимъ посщеніемъ, дай имъ Богъ здоровья… — какъ-бы отрекомендовалъ лавочникъ Сухумова отцу Рафаилу.
Священникъ очень сконфузился, что Сухумовъ засталъ его въ лавк, расплескалъ чай съ блюдечка, ставя его на столъ, и тотчасъ-же отрекомендовался Сухумову, держа руку на желудк, около наперснаго креста:
— Рафаилъ Тиховздоховъ… Тиховздоховъ, Рафаилъ… Разсуждалъ вчера вамъ представиться, но, простите, застнчивость какая-то, — прибавилъ онъ. — Даже и вышелъ изъ дома, но съ дороги вернулся. Да къ тому-же разсудилъ, что вдь не вс любятъ духовенство-то.
— Чайку, батюшка Леонидъ Платонычъ?.. — предлагалъ лавочникъ Сухумову, усаживая его къ столу.
— Нтъ, благодарю… Боюсь простудиться посл горячаго на воздух. А я вотъ лучше папироску…
Сухумовъ закурилъ. Священникъ Тиховздоховъ, смотря прямо въ глаза Сухумову, произнесъ въ свое оправданіе, — кивая на лавочника:
— А я зашелъ къ Аверьяну Захарычу насчетъ отрубей для: скотинки, но вотъ онъ усадилъ за чаи да за сахаръ…
— Здоровьице-то ваше какъ, баринъ? — лебезилъ передъ Сухумовымъ лавочникъ. — Изволили, какъ я слышалъ, сюда къ намъ на поправку пріхать?
— Да, у меня нервы жестоко разстроены, — отвчалъ Сухумовъ. — Да и вообще весь организмъ расшатанъ.
— А насчетъ невровъ этихъ самыхъ, такъ живо у насъ поправитесь. Здсь мстоположеніе хорошее, докторъ Нектарій Романычъ, который васъ лчитъ — человкъ умственный и рука у него легкая. Вдь вотъ кого-кого онъ у насъ не исцлялъ во всей округ! Прямо въ гробъ ложись, а онъ на ноги ставилъ. Да-съ… Воздухъ легкій, пріятный. А если до весны изволите у насъ прожить, то здсь такое воспареніе отъ деревьевъ, когда все распускаться начнетъ, что одна прелесть…
— Да, надо дольше пожить, но скучно ужъ очень здсь. Одиночество… — сказалъ Сухумовъ.
— А скукой, баринъ, лчатся. Пей, шь, спи и объ длахъ не думай, коли кому недужится. Такъ я слыхалъ. Вотъ наши хворые мужички прізжаютъ изъ Москвы на поправку… Полежитъ на печк, отлежится — смотришь, и поправился. А тамъ-то въ Москв его лчили, лчили по больницамъ — и все никакого толку. Нтъ, здсь воздухъ и воспареніе это самое, коли ежели лтомъ…
— Ежели у васъ нервы, Леонидъ. Платонычъ, то совтовалъ-бы вамъ черничнаго листа попить, — произнесъ священникъ. — Я знаю одну дьяконицу, которая дверного скрипа не могла слышать, отъ визга щенка замирала, а черничнымъ листомъ исцлилась.
— Да вдь ужъ докторъ-то знаетъ, что надо, — снисходительно замтилъ Сухумовъ.
— О, докторъ Кладбищенскій большой учености человкъ, что говорить! Но иногда и простыя домашнія средства помогаютъ. Отчего не попробовать!
Сухумовъ, получивъ связку баранокъ, разсчитался за нихъ, поднялся со стула и сталъ прощаться. Священникъ, натянувъ на себя бличью шубу, тоже отправился домой. Оба они проводили Сухумова до саней. Сухумовъ слъ въ сани и сказалъ священнику привтливо:
— Заходите, батюшка, какъ-нибудь ко мн помочь скоротать вечерокъ. Очень ужъ скучно одному мн…