Лейкин Николай Александрович
Шрифт:
И Сухумову, нсколько лтъ прожигавшему жизнь за границей и среди такъ называемой веселящейся золотой молодежи въ Петербург, эта деревенская незатйливая жизнь уже нравилась.
Акцизный Степановъ, выпившій стакана три пуншу и бесдовавшій съ докторомъ, взялъ снова гитару.
— Дтей не разбужу, если запою? — спросилъ онъ.
— Нтъ, они спятъ крпко, — сказалъ докторъ. — Но лучше перейдемъ изъ столовой въ кабинетъ. Кабинетъ отъ дтской подальше. Къ тому-же баб моей пора здсь столъ накрывать къ ужину. Господа гости! Перейдемте-ка въ кабинетъ, если ужъ напились чаю. Кумъ мой хочетъ васъ пніемъ своимъ позабавить.
Вс перешли въ кабинетъ.
Кабинетъ доктора была угольная комната, очень тсная, съ круглой желзной печью. Стны комнаты были сплошь заставлены мебелью. Наибольшее мсто занимала большая кавказская тахта — ложе доктора, который спальни не имлъ, а жена его спала въ дтской съ ребятишками. Дале занимали мсто полки съ книгами, завшанныя зеленымъ коленкоромъ. Письменнымъ столомъ служили доктору два карточные стола, составленные вмст и покрытые зеленымъ сукномъ, стоялъ небольшой столикъ съ микроскопомъ и съ фильтромъ Пастера, а два подоконника оконъ были сплошь заставлены пробирными стаканчиками въ станкахъ, заполненные жидкостями. Въ углу лежали, сваленные въ кучу, растрепанные журналы, книги, газеты. Стульевъ было всего три, и одинъ изъ нихъ былъ занятъ картонами съ какими-то чертёжами. Дамы и учитель Ивановъ опустились на тахту. Усадивъ акцизнаго и Сухумова, докторъ, шутя, сказалъ сидящимъ на тахт:
— Ну, а я сейчасъ васъ заклиню и буду изъ васъ масло жать. Держитесь!
И онъ опустился между Ивановой и Раисой. Дамы взвизгнули.
— Ай-ай! Докторъ! Что-жъ это такое! Вы плечо мн сломали! Словно медвдь… — говорила Раиса.
А акцизный уже бренчалъ на гитар и плъ:
«Только станетъ смеркаться немножко, Буду ждать, не дрогнетъ-ли звонокъ, Приходи, моя милая крошка, Приходи посидть вечерокъ!..»Онъ плъ недурнымъ баритономъ, старался придать голосу нжность, но, не взирая на чувственный страстный романсъ, красноватое лицо его съ щетинистой, полусдой прической и коротко подстриженной бородой оставалось угрюмо и спокойно.
Онъ кончилъ и ему зааплодировали. Онъ заплъ другой романсъ:
«Спрятался мсяцъ за тучку!..»— Браво, кумъ, браво! Наддай только пылу побольше, жару! А то у тебя ликъ, словно ты сейчасъ пять граммъ срнокислаго хинный проглотилъ безъ облатки! — кричалъ ему докторъ.
— Погоди! Нжныя любовныя улыбки я не ум-то длать, — отвчалъ акцизный. — А вотъ запою «Настоечку двойную», такъ и улыбка явится. Каждому свое…
— Настоечку, настоечку! — кричали дамы и стали аплодировать.
— Сейчасъ, сейчасъ… Дайте только акцизному покурить… — сказалъ акцизный, сдлалъ нсколько затяжекъ папироской, откашлялся и заплъ:
«Настоечка двойная, Настоечка тройная, Сквозь уголь пропускная, Удивительная!— «Удивительная!» — подхватили хоромъ дамы учитель и докторъ.
Куплетовъ было нсколько, пли долго, а въ столовой докторша стучала тарелками и ножами, изъ кухни доносился звонъ песта о мдную ступку.
— «Умилительно», «оживительно», — повторялъ докторъ, но тутъ показалась докторша, раскраснвшаяся, отирающая платкомъ потъ съ лица, и сказала.
— Ну-съ, все готово… Двадцать минутъ до Новаго года осталось. Пожалуйте за столъ садиться. Водочки сначала, кто пьетъ, закусочки… Пожалуйте…
XXXIII
Сли за столъ и стали смотрть на стнные часы съ кукушкой, висвшіе на стн въ столовой. Учитель и акцизный стали пить водку, закусывая маринованными грибами. Тыкалъ вилкой въ соленый груздь и Сухумовъ. У него разыгрался аппетитъ и онъ хотлъ поддержать его соленой закуской. Запахъ жаренаго гуся изъ кухни пріятно щекоталъ ноздри.
— А вы что-же водочки? Это у насъ на черносмородинныхъ почкахъ настоена, — предложила ему докторша.
— Не пью. Запрещено… — отвчалъ Сухумовъ. — Но когда-то выпивалъ.
— Это какъ мой докторъ. Онъ тоже пивалъ… и много пивалъ, но потомъ проклялъ. Теперь пьетъ только, какъ лкарство или когда ужъ очень озябнетъ въ дорог, чтобъ согрться.
— Когда-то я даже до алкоголизма доходилъ и длалъ наблюденія надъ появлявшимися у меня патологическими измненіями въ организм, - прибавилъ докторъ. — Самое вредное это пить водку ежедневно, за каждой дой.
— Не нахожу этого… — пробормоталъ акцизный, улыбнувшись, и подмигнулъ доктору.
— Однако, я тебя лчилъ уже отъ опухшей печени и разлитія желчи… Это вдь все продуктъ…
— Ну, и пускай будетъ продуктъ. Иногда и продуктъ можно перенести, ради матери продукта, которая все-таки даетъ иногда утшеніе въ нашей сренькой жизни.
Акцизный улыбнулся еще разъ, толкнулъ въ бокъ учителя и снова протянулъ руку за бутылкой.
А дамы въ это время гадали. Он написали на бумажк каждая по три желанія, свернули ихъ въ трубочку, бросили въ тарелку съ водой и ждали, которыя изъ трубочекъ раскроются до боя часовъ. Раиса написала три желанія: свадьба, сестра милосердія, мсто учительницы. Билетикъ съ сестрой милосердія уже развернулся.