– И тем не менее постоянно искал чего-то, выступал порой с неимовернейшими

предположениями. Они, на западе, любят сенсации. Но, простите меня, это не

наука.

Кучин замолчал, взял бокал с вином и выпил немного. Суровин посмотрел на

Лобова и, поймав его хитрый взгляд, встал:

– Спасибо, Илья Матвеевич. Еще раз извините нас. Если что понадобится, мы еще

к вам обратимся.

– Всегда пожалуйста, - ответил Кучин. – И вы меня простите. Обращайтесь,

конечно.

Он вывел гостей в прихожую и закрыл за ними дверь.

– Сейчас же волосы на экспертизу! – распорядился Суровин на улице.
– Чтобы к

завтрашнему полудню были готовы! Что-то не нравится мне этот Кучин! Да

подождите вы, Всеволод Никитич, с вашими предположениями! – видя, что

Лобов как-то насторожился, поторопился следователь.
– Ведь за научную идею

тоже можно человека убить! Что, разве не было такого в истории?

32

– К сожалению, было, Николай Владимирович.

– Ну вот, - и поглядев на Лобова, сказал уже мягче:

– Дождемся результатов экспертизы, тогда и поговорим.

Лобов понял, что может произойти непоправимое.

– Хорошо, Николай Владимирович, - понуро ответил он. – А вас можно попросить

об одном одолжении?

– Разумеется.

– Нужно проверить, кому принадлежит телефонный номер, с которого Ксении

Рябич звонили сегодня в тринадцать сорок три.

– Хорошо, завтра сделаю запрос сотовому оператору, попрошу пооперативнее.

Давайте так: вы с результатами к обеду ко мне, а я буду ждать вас с определенным

номером. Хорошо?

– Хорошо. Спасибо, Николай Владимирович, - Лобов попытался ответить как

можно дружелюбнее.

Хотя на душе у него кошки скребли.

5.

Около полуночи Лобов сидел за кухонным столом напротив жены и через силу

(через «не хочу», как говорила Ирина) жевал кусочки рыбного филе.

– Я ничего не понимаю, Ирина, - мрачно промолвил он. – Кучин не виноват,

понимаешь, не виноват! Я чувствую это, печенкой чувствую, ты ведь знаешь меня!

Кучин кто угодно – карьерист, серость, подлиза, но не преступник!

– Раз он не виноват, ты сможешь это доказать, - успокаивая, Ирина погладила его

по голове, как маленького капризного ребенка. – У тебя получится. Именно

потому, что я тебя знаю.

– Но сколько копий придется сломать, чтобы доказать это Суровину!

– Ты - докажешь! Ведь есть же еще что-то помимо этих волос?

– Так только, догадки, смутные чувства…

– Так надо развить их, превратить чувства в убеждения, а потом попробовать

подобрать доказательную базу.

– Да я-то подберу. Но как это воспримет Суровин? Знаешь, мне всегда было

нелегко работать со следователями. Ладно Сырцов, он меня знает тысячу лет. А

Суровин? Да и не посмотрит он вовсе на какие-то мои измышлизмы!

33

– Всякая работа есть тяжелый, упорный труд, - возразила Ирина. – И относиться к

нему нужно безропотно, с благодарностью, сам знаешь, Кому. Труд нам во

спасение дается, - она еще раз взъерошила его волосы и ласково заглянула в глаза.

– Надоело мне все, Ириша, - устало произнес Лобов. – Бросить, что ли все да

открыть свое агентство? Хоть никто мешать не будет…

– Вот до пенсии дотянешь, там и откроешь, - категорично отрезала жена. – К тому

же сам знаешь, что частные детективы – по большому счету никто. Если у

милиции власть, сила, то у частных сыщиков что? Пфу!
– она дунула на пальцы и

раскрыла их веером.

Они помолчали. Лобов доел филе, поднялся из-за стола и подошел к мойке.

Открыл кран, стал мыть посуду. Ирина о чем-то напряженно думала, глядя на

него.

– Слушай, - вдруг сказала она, словно очнулась. – Сядь-ка.

Лобов удивленно посмотрел на нее, вытер руки и сел на табурет.

– Скажи, ты ведь уже кого-то подозреваешь? Не спрашиваю, кого. Знаю, что могу

сглазить. Но ответь – есть подозреваемый?

– Пока – только чутье какое-то…

– Неважно. Твое чутье, как правило, всегда непогрешимо. Так вот, надо отнестись