— Но, милостивый государь, — спросилъ охотникъ: — на кой прахъ понадобилось вамъ соваться въ эту заклятую пещеру?

— Мн надо тамъ поразспросить кой кого, — отвтилъ Орденеръ.

Эти слова удвоили удивленіе и любопытство слушателей.

— Послушайте, господинъ чужестранецъ; очевидно вы не знаете хорошенько нашихъ мстъ. Наврно вы ошиблись, не можетъ быть, чтобы вы шли въ Вальдергогъ.

— Да кром того, — добавилъ горецъ: — если вы хотите говорить съ человкомъ, вы не найдете тамъ никого…

— Кром демона, — подхватила Маасъ.

— Демона! Какого демона?

— Да, демона, — продолжала она: — для котораго поетъ гробница и пляшутъ кости мертвецовъ.

— Разв вы не знаете, сударь, — сказалъ рыбакъ тихимъ голосомъ, приближаясь къ Орденеру: — разв вы не знаете, что Вальдергогская пещера служитъ обычнымъ мстопребываніемъ…

Жена перебила его:

— Бальдусъ, не произноси этого имени, оно приноситъ несчастіе.

— Кому-же оно служитъ мстопребываніемъ? — спросилъ Орденеръ.

— Воплощенному Вельзевулу, — отвтилъ Кенниболъ.

— Право, добрые люди, я не понимаю, что вы хотите сказать. Мн хорошо извстно, что въ Вальдергог живетъ Ганъ Исландецъ…

Тройной крикъ ужаса огласилъ внутренность хижины.

— Ну вотъ!.. Вы знали же про этого демона!..

Маасъ сняла съ головы шерстяную повязку, призывая всхъ святыхъ во свидтели, что не она произнесла это имя.

Прійдя нсколько въ себя отъ ужаса, рыбакъ пристально взглянулъ на Орденера, какъ-бы находя въ молодомъ человк что-то непонятное.

— Знаете ли, сударь, если даже мн суждено прожить больше моего отца, который умеръ сто двадцати лтъ отъ роду, такъ и въ такомъ случа мн не доведется указать дорогу въ Вальдергогъ человческому существу, одаренному разумомъ и врующему въ Бога.

— Еще-бы! — вскричала Маасъ: — Да нтъ, вы не пойдете въ эту проклятую пещеру. Если вы отправитесь туда, значитъ вы хотите заключить договоръ съ дьяволомъ.

— Я пойду туда, добрые люди, и вы можете оказать мн большую услугу, указавъ кратчайшій путь къ пещер.

— Самый кратчайшій путь туда, — сказалъ рыбакъ: — это кинуться съ вершины ближайшаго утеса въ пропасть.

— Значитъ, по твоему, — спросилъ хладнокровно Орденеръ: — я прійду къ тому-же результату, предпочтя безполезную смерть полезной опасности?

Брааль покачалъ головой, между тмъ какъ его братъ взглянулъ испытующимъ взоромъ на юнаго искателя приключеній.

— А, понимаю, — вскричалъ вдругъ рыбакъ: — вы хотите заработать десять тысячъ королевскихъ экю, которыя общаны синдикомъ за голову Исландскаго демона.

Орденеръ улыбнулся.

— Послушайте меня, сударь, откажитесь отъ вашего намренія, — взволнованно продолжалъ рыбакъ: — я старъ и бденъ, но ни за что не отдалъ бы остатка моей жизни за вс ваши королевскіе экю, если-бы даже мн оставалось жить только день.

Сострадательный, умоляющій взглядъ женщины выжидалъ, какое дйствіе произведетъ на молодаго человка просьба ея мужа.

Орденеръ поспшилъ отвтить:

— Обстоятельства гораздо боле важныя принудили меня отыскивать разбойника, котораго называете вы демононъ для другихъ, а не для себя…

Горецъ, не спускавшій глазъ съ Орденера, вдругъ перебилъ его:

— Теперь и я понялъ васъ; я знаю зачмъ вы ищете Исландскаго демона.

— Я хочу вызвать его на бой, — сказалъ молодой человкъ.

— Вамъ даны важныя порученія, не такъ-ли? — спросилъ Кенниболъ.

— Я только что это сказалъ.

Съ таинственнымъ видомъ горецъ подошелъ къ молодому человку и къ величайшему изумленію Орденера, шепнулъ ему на ухо:

— Для графа Шумахера Гриффенфельда, не такъ-ли?

— А ты почему знаешь, мой милый? — вскричалъ Орденеръ.

Дйствительно, трудно было объяснить себ, какимъ образомъ норвежскій горецъ могъ узнать тайну, которую онъ не доврилъ никому, даже генералу Левину.

Кенниболъ нагнулся къ нему:

— Отъ души желаю вамъ успха, — сказалъ онъ тмъ же таинственнымъ тономъ: — Богъ поможетъ благородному человку, защищающему такъ отважно угнетенныхъ.

Изумленіе Орденера достигло такой степени, что онъ едва могъ спросить горца, какимъ образомъ провдалъ онъ цль его путешествія.

— Ни слова боле, — шепнулъ Кенниболъ, приложивъ пальцы къ губамъ: — надюсь, что ваше объясненіе съ обитателемъ Вальдергогской пещеры увнчается успхомъ. Рука моя, подобно вашей, къ услугамъ мункгольмскаго узника.