20 января 185…

Нсколько времени я не ршался писать теб. Я не имлъ духу сообщить теб послдній ударъ, поразившій меня. Ты узнала бы однако эту новость изъ газетъ, а мн пріятне сообщить это теб самому. Вслдствіе предписанія, неизвстно какъ, я буду переведенъ въ…

Мое положеніе, ты знаешь, не таково, какъ положеніе приговореннаго судомъ. Приговоренный подлежитъ закону. Я подлежу сил. Кто судилъ меня? Не знаю. Кто приговорилъ меня? Это тайна. Что хотятъ сдлать со мною? Когда и гд будетъ конецъ моему страданію? Этотъ переводъ мой будетъ ли послднимъ испытаніемъ? На вс эти вопросы нтъ отвта.

Впрочемъ, не пугайся этимъ новымъ моимъ испытаніемъ. Я знакомъ съ морями. Я жилъ въ различныхъ климатахъ и не боюсь ни солнца, ни сырыхъ береговъ.

Надо отказаться вамъ, въ настоящее время, отъ надежды увидться. Безпредльное море, гибельный климатъ раздляютъ насъ. Посвяти себя нашему дитяти. Будемъ продолжать наше дло. Побдимъ препятствія твердостью намреній.

Какъ скоро найдешь возможность, пиши мн, прошу тебя, объ Эмил.

Я увожу съ собою дв вещи, которыхъ никакія силы сего міра не могутъ отнять отъ меня — мысль о теб и твою любовь. При моихъ убжденіяхъ этаго достаточно, чтобъ укрпить меня противъ насилія людей.

3 мая 186…

Мн удалось, наконецъ, несмотря на разстояніе, возобновить нашу переписку такъ давно прерванную. Я не говорю о тхъ не значущихъ письмахъ, которыми мы обмнивались въ продолженіи трехъ лтъ и въ которыхъ мы старались ничего не сказать. Съ тобой мн надо поговорить откровенно и свободно.

Къ чему говорить о прошедшемъ? Какъ мн передать теб мое огорченіе при извстій о перемн твоей тюрьмы? Боле, чмъ когда нибудь, я ршилась слдовать за тобой. Только твое желаніе, совты друга твоего доктора и польза нашего сына могли остановить меня. Я съ сожалніемъ уступаю и жду.

Тебя постоянно извщали о здоровь Эмиля. Сегодня я хочу говорить теб о его успхахъ. Сынъ нашъ (чистосердечно сознаюсь въ этомъ) вовсе не модный ребенокъ. Находятъ даже, что онъ нсколько дикъ, а между тмъ а люблю его такимъ, какъ онъ есть, потому что все въ немъ естественно. До сихъ поръ я нисколько не заботилась учить его свтскимъ обычаямъ. Вс старанія свои я употребляла на то, чтобъ онъ изучалъ самаго себя, чтобъ образовать его характеръ и развить его способности. До какой степени я успла въ этомъ? Ты можешь судить по разсказу о моихъ опытахъ.

Эмиль жаденъ; какой же ребенокъ не жаденъ? Но вотъ что гораздо важне: я боялась нкоторое время, чтобъ онъ не сдлался лгуномъ. Жоржія вынула изъ печки горячую лепешку и доложила на столъ. Посл этого намъ пришлось идти въ садъ, но я съ удивленіемъ замтила, что Эмиль не пошелъ съ нами. Когда мы воротились въ кухню, лепешки уже не было; у меня явилось подозрніе, но я сдлала видъ, что не знала, кто совершилъ кражу. Я торжественно спросила, кто взялъ со стола лепешку. Жоржія и Купидонъ, какъ не виновные, не произнесли ни слова; но Эмиль поступилъ не такъ; онъ вскричалъ, покраснвъ: это Медвдица.

Этотъ отвтъ поразилъ меня. Медвдица, какъ я говорила уже теб, наша дворовая собака. Зная дружбу ея съ ребенкомъ, я ршилась воспользоваться этимъ случаемъ, чтобы пробудить въ Эмил чувство справедливости. «Если Медвдица виновата, продолжала я, то ее надо наказать.» И я подала знакъ Куяидову исполнить мой приговоръ. Негръ, вроятно понявшій мое намреніе и мой ужасъ, принялъ выраженіе сценическаго палача и подошелъ къ своей жертв. Медвдица, у которой не было боле подъ защитой щенковъ, стала съ нкотораго времени кротка и ласкова; теперь, казалось, она понимала въ чемъ дло и съ мольбою смотрла на Эмиля. «Неужели ты позволишь несправедливо наказать меня?» казалось говорила она. Этотъ взглядъ смутилъ ребенка. Онъ зарыдалъ и, бросившись ко мн въ объятія, проговорилъ: «нтъ, это не Медвдица, это я».

Съ сердца моего свалилась большая тяжесть; но я сочла нужнымъ быть твердой. «Медвдица, сказала я, была обвинена напрасно и потому только она одна можетъ простить тебя». Эмиль дйствительно понялъ, что ему надо загладить вину передъ ней; онъ вынулъ изъ кармана половину лепешки, которой еще не усплъ състь и сказалъ: «На!» Собака поцеремонилась, но видя, что угощеніе предложено ей отъ души, съла лакомый кусочекъ съ видомъ снисхожденія и жадности, который заставалъ насъ расхохотаться.

Не приписывая большой важности послушанію, я принуждена однако иногда вмшиваться въ капризы Эмиля, которые могутъ вредить ему. Мн казалось, что для этаго можно воспользоваться естественнымъ расположеніемъ, существующимъ всегда у дтей, У Эмиля еще весьма смутныя понятія о явленіяхъ вншняго міра. По его мннію все, что сопротивляется ему, обладаетъ противудйствующей силой и волей. Напримръ, онъ любитъ копать лопаткой одно мсто въ саду, но меня забавляетъ, какъ онъ, съ торжествующимъ видомъ, мнетъ своими ноженками комья земли. Въ его глазахъ они побжденные враги. Если, когда онъ проходитъ около изгороди, его ударитъ втка, онъ хватаетъ ее и трясетъ, приговаривая: «Гадкая втка! зачмъ ты ушибла меня!» право, кажется, онъ готовъ высчь море, по примру Ксеркса, если бы море отняло у него корабликъ.

Эти злыя вещи, говоря языкомъ дтей, заставляютъ Эмиля быть кроткимъ съ большими, лучше его понимающими законы природы. Не зависимость ли отъ природы сдлала человка столь доврчивымъ къ оракуламъ, о которыхъ говорятъ преданія. Мы, вмст съ Купидономъ, устраиваемъ такъ, что каждый разъ, когда Эмилъ не слушается моихъ совтовъ, онъ бываетъ наказанъ не мною, но неодушевленными предметами, окружающими его. Такимъ образомъ онъ привыкаетъ искать въ послушаніи покровительство своей слабости противъ грубаго насилія элементовъ.