Малыша и что всякиий раз он придумывает бог знает какие дикие шалости.

— Карлсон! — сказал Малыш. — Обещаий, что ты никогда больше не будешь

устраивать салютов.

— Можете не беспокоиться, — угрюмо буркнул Карлсон. — Приходишь специально

для того, чтобы помочь торжественно и празднично встретить гостеий, и никто тебя

за это не благодарит, никто не целует в обе щеки и не кричит в восторге, что ты —

самыий весеёлыий в мире парень. Никто! Все вы слабаки, только и норовите в обморок

падать! Плаксы… Вот вы кто!

Малыш ему не ответил. Он стоял и слушал, как дядя Юлиус ворчит в своеий комнате.

И матрац был жеёсток, и кровать коротка, и одеяло слишком тонкое… Одним словом,

сразу стало заметно, что дядя Юлиус появился в доме.

— Он никогда ничем не бывает доволен, — сказал Малыш Карлсону. — Вот разве что

самим собоий.

— Да я его в два счеёта от этого отучу, — сказал Карлсон, — ты только попроси меня

как следует.

Но Малыш попросил Карлсона как следует только об одном: оставить дядю Юлиуса в

покое.

Час спустя дядя Юлиус уже сидел за столом и уплетал цыплеёнка, а фрекен Бок,

Малыш, Карлсон и Бимбо стояли рядом и глядели на него. «Как король», — подумал

Малыш. Им учительница в школе рассказывала, что, когда короли едят, вокруг стоят

придворные и смотрят на них.

Дядя Юлиус был толстыий, и вид у него был очень высокомерныий и самодовольныий.

«Наверно, такоий, какоий и должен быть у старых королеий», — решил Малыш.

— Собаку прочь! — сказал дядя Юлиус. — Малыш, ты же знаешь, что я терпеть не

могу собак.

— Но Бимбо не делает ничего плохого, — возразил Малыш. — Он не лает, и вообще

он такоий милыий.

Дядя Юлиус придал своему лицу насмешливое выражение, как, впрочем, всегда,

когда собирался сказать что-нибудь неприятное.

— Да, теперь настали такие времена, — сказал он. — Маленькие мальчики не только

не делают то, что им приказано, но ещеё и возражают взрослым. Вот как теперь

обстоят дела, и мне это решительно не нравится.

До сих пор Карлсон не мог оторвать глаз от цыплеёнка, но после этих слов он перевеёл

взгляд на дядю Юлиуса и долго смотрел на него в глубокоий задумчивости.

— Дядя Юлиус, — проговорил наконец Карлсон, — скажи, тебе когда-нибудь кто-

нибудь говорил, что ты красивыий, умныий и в меру упитанныий мужчина в самом

расцвете сил?

Дядя Юлиус никак не ожидал услышать такоий комплимент. Он очень обрадовался —

это было ясно, хотя и попытался виду не подавать. Он только скромно улыбнулся и

сказал:

— Нет, этого мне никто ещеё не говорил.

— Не говорил, значит? — задумчиво переспросил Карлсон. — Тогда почему тебе в

голову пришла такая нелепая мысль?

— Карлсон, перестань… — сказал Малыш с упреёком, потому что считал, что Карлсон

и в самом деле ведеёт себя безобразно.

Но тут Карлсон обиделся не на шутку.

— «Карлсон, перестань, Карлсон, перестань, Карлсон, перестань»! Только это я от

тебя и слышу! — возмутился он. — Почему ты меня всеё одеёргиваешь? Я не делаю

ничего плохого.

Дядя Юлиус строго посмотрел на Карлсона. Но потом, видимо, решил, что он не

заслуживает внимания, и снова занялся цыплеёнком. А фрекен Бок всеё пододвигала

ему блюдо и умоляла взять ещеё кусочек.

— Надеюсь, вам нравится? — спросила она.

Дядя Юлиус впился зубами в цыплячью ножку, а потом сказал с насмешливым

видом:

— Да, спасибо! Хотя этому цыплеёнку уж наверняка сравнялось пять лет, зубы

позволяют мне это точно определить.

Фрекен Бок вспыхнула и сморщила лоб от обиды.

— У такого цыплеёнка вообще нет зубов, — сказала она с горечью.

Дядя Юлиус поглядел на фрекен Бок ещеё более насмешливо.

— Зато у меня они есть, — сказал он.

— Только не ночью, — уточнил Карлсон.

Малыш стал красныий как рак. Ведь это он рассказал Карлсону, что когда дядя Юлиус

спит, его зубы лежат в стакане с водоий на тумбочке у кровати.

К счастью, фрекен Бок в этот момент разревелась — от обиды, что дядя Юлиус

нашеёл цыплеёнка жеёстким. Ничто на свете не могло причинить еий такого горя, как

непризнание ееё кулинарного искусства, и теперь она горько плакала.