— Никакъ-съ нтъ-съ. Я былъ ушедши. Шумли, а объ какой надобности — не могу знать, не моргнувъ бровью и прямо глядя въ глаза полковника, говорилъ человкъ.

— Вы слышали? Они кричали на всю залу. Вы слышали, милостивый государь? подскочилъ полковникъ къ Могутову.

— Слышалъ, господинъ полковникъ, но никому не скажу, что они говорили, вставъ и серьезно, сказалъ Могутовъ.

— А! Вы раздляете ихъ дерзкія рчи! Это стачка! Позвать полицію! кричалъ полковникъ.

Въ дверяхъ показалась толстая фигура буфетчика.

— Дло въ томъ, господинъ полковникъ, что подслушивать — очень не похвально, а если нечаянно пришлось, — нужно держать про себя, спокойно смотря въ устремленные на него глаза полковника, хладнокровно отвчалъ Могутовъ. Военный человкъ, боле всякаго другаго, долженъ быть рыцаремъ чести и джентельменства, и вы, полковникъ, также должны быть такимъ рыцаремъ. Вы, какъ человкъ извстныхъ убжденій, вспылили, остановили заболтавшихся людей; но, какъ военный, какъ человкъ благородный, вы никому не должны сказать того, что нечаянно, благодаря откровенности языка выпившихъ людей, вамъ пришлось услышать…. Кажется, я не ошибаюсь въ васъ, господинъ полковникъ?

— Но въ публичномъ мст этого позволить нельзя! Это безнаказаннымъ остаться не можетъ! громко, но гораздо тише прежняго, говорилъ полковникъ.

— Вы правы, но съ пьянаго грхъ строго спрашивать; пьяному и по закону много не вмняется въ вину. Не угодно-ли вамъ приссть, господинъ полковникъ, подавая стулъ, говорилъ Могутовъ.

— И я вамъ тоже скажу, шатаясь и смотря мене грозно, началъ Перехавшій. — Человкъ въ гор…. въ успокоеніи ума….

— Только вы уйдите! Заплатите деньги и уйдите. Послушайте меня, старика, уже спокойно и ласково сказалъ полковникъ.

— Это мы сейчасъ…. потому, голова въ успокоеніи…. Пойдемъ, братцы…. Перестань! крикнулъ Перехавшій, толкая въ бокъ Ахнева, который, опустивъ голову, жалобно вылъ: «Нтъ, я говорилъ, меня въ Сибирь, всхъ въ Сибирь».

— Цыцъ! громко успокаивалъ его Перехавшій. — Піано и адажіо! Бери, Пантюхинъ, его…. бери подъ руки и тащи…. домой тащи…. Сколько теб, другъ-человкъ, слдуетъ?

— Три рубля семь гривенъ, отвтилъ человкъ.

— Получай, другъ-человкъ….

Шатаясь и безсвязно болтая, пьяная компанія двинулась отъ стола. Ровнй и бодрй всхъ шелъ Перехавшій; Пантюхинъ сильно шатался и, прячась за Ахнева, поддерживалъ и тащилъ его впередъ; Ахневъ, еле переводя ногами, не шелъ, а плелся и все хныкалъ: «Я говорилъ, меня въ Сибирь, всхъ въ Сибирь».

— Честь имю кланяться, господинъ полковникъ, началъ Перехавшій, когда пьяная компанія поровнялась со столамъ, за которымъ, сидли полковникъ и Могутовъ.

— Осторожнй, не упадите, ну васъ, отодвигаясь въ сторону, говорилъ, полковникъ, когда Перехавшій чуть не упалъ, желая, искать ему руку.

— Мы пьяны…. господинъ храбрый полковникъ…. но мы понимаемъ…. Во хмлю душа чутче…. къ правд и благородству…. Позвольте пожать…. руку вашу, храбрый воинъ….

— Ну, хорошо, хорошо, прощайте, идите себ скорй, пожимая руку Перехавшаго, торопливо говорилъ полковникъ.

— И вы…. Homo, humanian est…. Если вы въ нашихъ…. Homo…. ты не тутошній!.. Руку твою человкъ и перлъ, хватая руку Могутова, говорилъ Перехавшій.

— Пусти, пусти меня! крикнулъ Ахневъ и, толкнувъ Пантюхина такъ, что тотъ далеко отскочилъ въ сторону и еле удержался на ногахъ, пустился бжать. Онъ набжалъ на столъ, ударился объ него животомъ, отскочилъ отъ него и грянулся на полъ, растянувшись на немъ во всю длину и безсмысленно вытаращивъ глаза въ потолокъ.

— Ай, ай!.. Убился…. Женатый…. Бдная жена! жалобно кричалъ Пантюхинъ, схватившись руками за голову и качая ею изъ стороны въ сторону, во не двигаясь подать помощь Ахневу.

— Смирно!.. Піано и адажіо!.. Ратуй ближняго, пантюха плаксивая! кричалъ грозно Перехавшій, бросая руку Могутова и устремляясь на помощь Ахневу.

— Кто это? спросилъ полковникъ у буфетчика, когда пьяная компанія, вмст съ человкомъ, подняла и увела Ахнева, у котораго отъ удара, какъ-будто, прояснилось въ голов и походка сдлалась боле твердой.

— Чиновники, отвчалъ недовольно буфетчикъ. Въ нашемъ дл нельзя дюже строгимъ на счетъ словъ…. Ежели всякое слово слушать, особливо пьянаго, такъ торговлю — брось, и ходи знай по судамъ….

— Но нельзя же и позволять длать и болтать чертъ знаетъ что! раздражительно, но и конфузливо вмст, сказалъ полковникъ.

— А что съ пьянаго взять? Пьяный — малое дитя, уходя сказалъ буфетчикъ. — Ты вотъ словъ этихъ не говоришь, да только на гривенникъ торговать даешь, а свчки за газетою на семь копекъ спалишь…. А они, вона, чуть не на четыре цлковыхъ дали торговать…. А что слово? Тьфу — вотъ и все! и буфетчикъ плюнулъ и растеръ плевокъ ногою, такъ что и слда не оставилъ отъ плевка.

— Мн очень пріятно съ вами познакомиться, колодой человкъ, обратился полковникъ къ Могутову. — Я отставной полковникъ Митрофанъ Карневичъ Масловъ.