— Спасибо, папа! Ты усталъ, мой дорогой! Пойдемъ пить чай, — нжно говорила дочь и еще нжне взяла его подъ руку и повела въ столовую.

Лукомскій занималъ двухъ-рублевый нумеръ въ гостиниц. Длалъ онъ это потому, что кром жалованья не имлъ другихъ источниковъ дохода и долженъ былъ вести жизнь скромную. За шестьдесятъ рублей въ мсяцъ нельзя было имть въ город роскошную квартиру съ мебелью и прислугой, а жить не въ роскошной онъ не желалъ, такъ какъ онъ считалъ таковую несовмстной съ должностію товарища прокурора новыхъ судовъ; живя же въ гостиниц, онъ могъ сохранять извчный декорумъ, говоря, что-де никакъ не можетъ найти подходящей квартиры, хотя ему-де и приходится тратить чортъ знаетъ какія деньги въ гостиниц. Онъ только два мсяца какъ пріхалъ изъ Петербурга въ помощь прокурору, для скорйшаго окончанія палатскихъ длъ и для приготовленія губерніи къ встрч новаго суда, который долженъ былъ открыться черезъ годъ и того скоре. Работы по служб у него было мало. Чиновники палатъ, видя въ немъ предвстника новаго суда, слушали внимательно его распоряженія, но старались обходиться безъ непосредственнаго его участія: имъ или стыдно было раскрывать предъ нимъ нутро стараго суда, или они боялись новой питерской особы, боялись, чтобъ онъ не разгадалъ ихъ и не оставилъ за штатомъ при новомъ суд. Благодаря такому положенію, у Лукомскаго было много свободнаго времени, которое онъ посвящалъ на знакомства съ обитателями города и вообще губерніи, и, какъ читатель уже знаетъ, усплъ сдлать предложеніе mademoiselle Плитовой и получить согласіе, такъ что свадьба должна была происходить чрезъ недлю посл Пасхи, — значитъ, черезъ мсяцъ отъ описываемаго нами времени.

На другой день, посл вечера у Рымниныхъ, возвратясь изъ палаты въ два часа, онъ скромно пообдалъ безъ вина, посл заснулъ часа три и теперь, умытый и прибранный, ожидаетъ Воронова и Орцкаго, чтобы съ ними отправиться проводить вечеръ. Вечера онъ проводилъ всегда вн дома. Въ С-нск, какъ и во всхъ городахъ, было много невстъ, родители и опекуны которыхъ охотно и радушно принимали вечерами холостыхъ мужчинъ, такъ какъ безъ подобныхъ пріемовъ трудно выдать невстъ, а выдать ихъ нужно. Лтомъ бываетъ два раза въ недлю гулянье въ городскомъ саду подъ музыку оркестра полковыхъ трубачей, зимой бываетъ разъ въ недлю семейный вечеръ въ городскомъ благородномъ клуб, да и въ театр разъ-другой въ недлю считаетъ своею обязанностью побывать отецъ и опекунъ невсты и невстъ, — ну, а теперь, въ посту, когда даже и эта общественная жизнь города прекращена, гд же женихамъ видть невстъ? Поневол приходилось родителямъ и опекунамъ, имющимъ дочерей невстъ, принимать, и принимать радушно, по вечерамъ холостыхъ мужчинъ. Для точности, впрочемъ, нужно замтить, что во всякое время года холостые мужчины убдительно приглашались проводить вечера у семейныхъ, и въ посту приглашеніе основываюсь на мотивахъ, изложенныхъ выше, зимой же мотивировалось — длинными вечерами, а лтомъ — хорошею погодой, въ которую гршно ложиться рано спать.

Посл того, какъ Лукомскій узналъ отъ Орцкаго и полицеймейстера, что его невста не такъ богата, какъ онъ предполагалъ, оставаясь одинъ, онъ непремнно начиналъ думать о своей женитьб и для него теперь такъ же серьезенъ быль вопросъ: «жениться, или нтъ?»,онъ такъ имъ волновался и обдумывалъ всесторонне, какъ датскій принцъ Гамлетъ обдумывалъ свое мщеніе. Да, у Лукомскаго было своего рода «быть или не быть?».

Дожидая пріятелей, онъ сидлъ въ кресл у стола и очищалъ ножичкомъ ногти на пальцахъ рукъ; лицо его было спокойно, но голова полна мыслей. «Какъ далеко зашелъ я съ нею, — думаетъ онъ, — что мн какъ будто совстно узнать непосредственно отъ нея или отъ ея матери, сколько за ней приданаго, и затмъ, если одно имніе, отказаться отъ женитьбы…. Я часто бывалъ въ ихъ дом, гулялъ вечерами съ нею вдвоемъ въ рощ, высказывалъ откровенно свои мысли…. Потомъ объяснился въ любви…. Она трепетала вся тогда, слезы текли у ней изъ глазъ и какъ хорошо сказала: „я уже мсяцъ люблю тебя“….

— „Мы здили кататься вроемъ, — продолжалъ думать онъ посл сильнаго вздоха, невольно вырвавшагося изъ его груди. — Я цловалъ ея руки и только разъ, когда она положила свою руку на мое плечо и, ставъ впереди меня, другой рукой завязывала мн галстукъ нравящимся ей бантомъ, — я не вытерплъ и поцловалъ ее…. Она — ни слова и ни одного движенія. „Кончилъ? — спросила потомъ, — можно продолжать завязывать галстукъ?“ Я сталъ спокойно, а она спокойно докончила бантъ. — Такую, такую жену мн нужно! — чуть не громко кричалъ я тогда. — Снаружи — покой, невозмутимость, сила характера, а внутри — рай и адъ, коварство и любовь, страсть и разсудокъ…. Да, въ ней все это есть и, когда нужно, она проявитъ все — и рай, и адъ…. Потомъ что? — Больше ничего серьезнаго…. Я не увлекался дале…. Объясненіе съ матерью, ея благословеніе, приготовленіе приданаго, говоръ о свадьб въ город…. Но насъ не внчали, даже формальнаго обрученія не было, я не увлекался дале поцлуя…. Я люблю ее, но я не хочу бдности, лишеній и застоя въ движеніи впередъ. Небогатая квартира, рдкій пріемъ, рдкіе вызды, частыя поздки въ Петербургъ будутъ невозможны, — и я буду забытъ, обо мн не вспомнятъ и…. оставайся навсегда при трехъ тысячахъ…. Что такое три тысячи для семейнаго человка? Что прибавитъ къ нимъ имніе, стоимостью въ тридцать тысячъ? Самое большее — тысячу или полторы тысячи въ годъ, а всего четыре и самое большее четыре съ половиною тысячи въ годъ. Четыре съ половиною тысячи въ годъ — что это? Хватитъ только на приличное житье. А что же въ будущемъ? Что же въ будущемъ, когда каждую минуту дти будутъ напоминать о томъ, что имъ нужно образованіе и средства къ безбдной жизни до двадцати пяти лтъ?…

— „Нтъ! — сказалъ онъ громко, бросая ножъ на столъ и закуривая сигару. — Пока наука не дастъ возможности пользоваться любовью женщины, съ полною гарантіей имть одно, самое большее двухъ дтей, и пока наши женщины не на столько умны, чтобы самимъ приготовлять дтей хотя до университета, до тхъ поръ — варварство бдному человку жениться на бдной! Я испыталъ на себ бдность, даваніе грошовыхъ уроковъ…. Еслибы не случайный богатый урокъ, давшій мн возможность прожить съ питомцемъ годъ за границей и скопить полторы тысячи рублей, я бы, наврно, не кончилъ университета и былъ бы пролетаріемъ Петербурга. И тому же подвергать своихъ дтей? — Нтъ, тысячу разъ нтъ! Ршенный вопросъ: спрашиваю о приданомъ и, если одно имніе, отказъ!“

Онъ хотлъ ссть къ письменному столу, чтобы писать письмо къ матери невсты и категорически спросить, сколько приданаго за ея дочерью; но ему опять вспомнился поцлуй и она во время поцлуя.

— „Какъ она приметъ мой отказъ? Она, безспорно, сильно влюблена въ меня…. Но вдь и я люблю ее. Клянусь, я люблю ее сильно, горячо! Но….“

— Вы готовы? — входя спросилъ Вороновъ.

— О, да! Онъ аккуратенъ, — входя слдомъ за Вороновымъ, говорилъ Орцкій.

— Готовъ, готовъ, господа! — подавая руку пришедшимъ, отвчалъ Лукомскій. — Мы можемъ сейчасъ же двигаться.

— О, да! Но время позволяетъ выпить минеральныхъ водъ. Хорошо вы длаете, Лукомскій, что живете въ гостиниц. Въ своей квартир, пока бы вы послали за минеральными, пропала бы охота пить. А въ гостиниц,- онъ потянулъ за сонетку звонка, — захотлъ, потянулъ за веревку и…. Подать сельтерской воды! — сказалъ служебнымъ голосомъ Орцкій вошедшему слуг.

— Но неудобно, тсно и дорого. Проживаешь около шестисотъ рублей въ мсяцъ и нтъ комфорту, не знаютъ твоихъ привычекъ, — морщась сказалъ Лукомскій. Онъ морщился не отъ того, что нечаянно увеличилъ почти вчетверо сумму своихъ расходовъ, а отъ того, что его раззоряютъ на воду.

— О, да! Но вы неправы… насчетъ, по крайней мр, незнанія здсь вашихъ привычекъ. Человкъ не спросилъ, „съ чмъ прикажете воды?“ О, да! Онъ знаетъ ваши и вашихъ гостей привычки.

— Въ пустякахъ. Но боле серьезныя привычки….- все еще морщась, сказалъ Лукомскій.

— Боле серьезныя привычки? Сейчасъ видно, что скоро женится. Боле серьезныя привычки понимаются и удовлетворяются только женой, — улыбаясь сказалъ Вороновъ.

Слуга подалъ три сифона сельтерской воды, бутылку коньяку и большую вазу варенья.