— Пожалуй! съ видимою неохотою согласился князь, направляясь къ столу.

— Княжна! вскликнулъ Ашанинъ, подойдя;- какъ хорошъ, и какое удивительное сходство! Это врно въ Рим длано?

Гундуровъ не смлъ поднять глазъ

— Въ Рим! отвчалъ князь Ларіонъ тономъ явно не допускавшемъ продолженія разговора объ этомъ…. Онъ услся на свое плетеное кресло передъ столомъ. — Итакъ, господа…

Они принялись «очищать Гамлета — adusum Delphini,» съ не совсмъ искреннею насмшливостью говорилъ князь. Но Гундуровъ оказался здсь еще боле строгимъ чмъ онъ самъ: онъ урзалъ въ своей роли вс слова, вс намеки, которыми Гамлетъ въ уныломъ разочарованіи оскорбляетъ чистоту Офеліи. Въ первомъ разговор его съ нею выкинуты были двусмысленныя его рчи о несовмстимости женской красоты съ «добродтелью» (слово неправильно передающее въ русскихъ переводахъ англійское honesty). Въ сцен театра герой нашъ безжалостно пожертвовалъ традиціонною, со временъ Гаррика, и эффектнйшею для актера, позою Гамлета, который слушаетъ представленіе откинувшись затылкомъ на колни Офеліи. Положено было что, вмсто словъ, «могу ли прикоснуться къ вашимъ колнямъ?» Гамлетъ скажетъ: «позволите ли мн прилечь къ вашимъ ногамъ,» и, вслдъ за ея согласіемъ, тотчасъ же перейдетъ къ реплик: «и какое наслажденіе покоиться у ногъ прелестной двушки!» и усядется, какъ указано въ драм, у ея ногъ, но непрямо передъ нею, а нсколько сбоку, — такъ какъ онъ представленъ на соотвтствующемъ рисунк въ извстномъ Гамлетовскомъ альбом Ретча. Такимъ порядкомъ, употребляя выраженіе образованной окружной, «и ситуація была соблюдена, и конвенансы спасены…. Князь Ларіонъ, знакомый съ Гамлетомъ только по англійскому тексту, напомнилъ было о псни про Валентиновъ день, которую поетъ въ безуміи своемъ Офелія, — но выходило что въ передлк Полеваго изъ псни этой изъятъ былъ тотъ «скабрезный» смыслъ, какой она иметъ у Шекспира, и, благодаря хорошенькой музык Варламова, она плась въ то время россійскими двицами во всхъ углахъ государства:

Покончивъ съ этимъ, — Ашанинъ отмчалъ на режиссерскомъ экземпляр урзанныя ими мста, — собесдники на мигъ замолкли. Князь слегка откатилъ свое плетеное кресло отъ стола, и повернулся всмъ лицемъ къ Гундурову:

— Къ длу отъ бездлья, началъ онъ неожиданно, очевидно наладивъ свои уста на улыбку; — что вы думаете изъ себя длать теперь, Сергй Михайловичъ?

Какъ потокомъ холодной воды обдало Гундурова. Изъ міра золотыхъ сновъ его сразу опрокидывало въ самую неприглядную дйствительность. Онъ остался безъ отвта.

— Смю надяться, продолжалъ князь Ларіонъ съ тою же дланною улыбкой, — что вы не почтете мой вопросъ за нескромное любопытство. Я зналъ еще вашего покойнаго батюшку, — и очень цнилъ его…. Старыя отношенія нашихъ семей…. наконецъ мои годы, — я вамъ чуть не ддомъ могъ бы быть, — все это, если не даетъ мн правъ, то въ нкоторой мр можетъ служить мн извиненіемъ. Къ тому же сегодня, изъ нсколькихъ словъ, которыми я усплъ обмняться съ Софьей Ивановной, я могъ предположить, что она очень о васъ безпокоится…..

Онъ приостановился. Гундуровъ сосредоточенно внималъ ему… Еще внимательне слушалъ Ашанинъ.

— Я самъ не знаю, что мн предпринять! сжавъ брови проговорилъ наконецъ нашъ герой.

— Я думалъ о васъ эти дни, заговорилъ снова князь. — Когда я, въ тотъ разъ, имлъ удовольствіе бесдовать съ вами, я вамъ говорилъ: терпніе и душевная бодрость!.. Сегодня повторяю вамъ тоже. Теперешнее — онъ искалъ слово, — теперешнее…. теченіе должно наконецъ измниться — такъ или инако… Ненормальныя положенія долго не длятся, словно проглотилъ онъ. — Но не въ этомъ дло. Прося о заграничномъ паспорт, въ той форм въ какой вы это сдлали, вы поступили какъ неопытный юноша, обратили на себя вниманіе, когда теперь у насъ только тому и жить можно, кто проходитъ незамченнымъ. Дло вашей профессуры можетъ отъ этого пострадать, я отъ васъ не скрою… Все это однако дло поправимое. Мн не нужно вамъ говорить, что я и… отношенія мои въ Петербург къ вашимъ услугамъ съ этой же минуты… Но я прямо вамъ говорю, что ране года возобновить дло о вашей поздк за границу и думать нельзя…

— Еслибы еще черезъ годъ! вскликнулъ Гундуровъ.

— Вы имете для этого, по моему, въ рукахъ врное средство.

— Я? какое? съ изумленіемъ спросилъ тотъ.

— Отправляйтесь, немедля, путешествовать по Россіи!

Ашанинъ закусилъ себ губы до боли. Пріятель его растерянно поглядлъ на князя:

— По Россіи? могъ только повторить онъ.

— Точно такъ-съ! Формально повинуясь резолюціи воспослдовавшей на вашей просьб; тамъ какъ бишь было сказано: «изучать славянскій бытъ можно отъ Москвы и до Камчатки?…» До Камчатки дозжать вамъ, разумется, не для чего, усмхнулся князь Ларіонъ, — а побывать на Урал, въ Оренбургскомъ кра и на Кавказ, увряю васъ, принесло бы вамъ столько же удовольствія, сколько и пользы. А черезъ годъ, — я берусь за это, — о васъ будетъ сдлано представленіе, въ которомъ пропишется, что вотъ вы, въ покорностью пріемля сдланное вамъ указаніе, совершили этнографическую поздку по Россіи, а теперь проситесь, для той же цли, въ славянскія земли… И поврьте моей старой опытности, — это будетъ очень хорошо принято, и васъ не только отпустятъ, но будутъ имть въ виду какъ молодаго человка благонадежнаго…

— Конечно, это можетъ быть, бормоталъ Гундуровъ, не успвъ еще собрать свои мысли, — но хать такъ, безъ опредленной цли… У меня есть спеціальность…

— Спеціальность ваша остается при васъ, возразилъ ему князь, и еще разъ дланная улыбка зазмилась вдоль его длинныхъ губъ;- но позвольте одно замчаніе: вамъ двадцать-три года, вы носите старинную фамилію, у васъ хорошее состояніе;- думаете ли вы отдать всю вашу жизнь этой вашей спеціальности?

— Почему же нтъ?

— Просто потому, что это, я полагаю, васъ удовлетворить не можетъ, — да еще потому что не таковъ еще у насъ общій уровень просвщенія, чтобы вообще наука могла быть у насъ для человка тмъ, что называютъ карьерой. И въ Германіи Савеньи и Бунзены мняли свои каедры на министерскія кресла; а въ Россіи подавно для молодыхъ людей какъ вы каедра можетъ быть только ступенью…

— Я не честолюбивъ, сказалъ сухо Гундуровъ, — и на министерское кресло не претендую.

— Прекрасно-съ, — и губы князя словно судорожно повело, — вы не честолюбивы, вы единственно желаете быть профессоромъ; но профессуры вамъ пока не даютъ, и вы можете получить ее лишь при извстной разстановк шашекъ, которую я имлъ сейчасъ честь представить вамъ, но пользу которой, какъ кажется, вы не совсмъ признаете. Затмъ, любезнйшій Сергй Михайловичъ, примолвилъ онъ, видимо сдерживаясь, — я позволю себя спросить васъ: что же предстоитъ вамъ теперь въ Москв, какая дятельность, какіе живые интересы? Ваши книги, «спеціальность» ваша, какъ вы говорите;- чудесно! Спеціальность эта, кстати замтить, иметъ, такъ сказать два фаса: съ одной стороны, то что у васъ называется «славянская наука», съ другой политическаго рода стремленія, которыя разумются теперь подъ именемъ славянскаго вопроса. Тамъ, гд все это иметъ положительное, разумное значеніе, — въ славянскихъ земляхъ, въ Праг,- на первомъ план стоитъ, разумется, послднее, а не первое. Сама эта «славянская наука» послдствіе пробудившагося тамъ національнаго самосознанія, а не на оборотъ… Вы русскій, имющій корни въ русской земл, а не на берегахъ Валдавы. То что тамъ — живая дйствительность, для васъ — насилованная фантазія и дилеттантизмъ!.. И мечтаете-то вы вс здсь по этому поводу вовсе не о томъ о чемъ они тамъ мечтаютъ!..

Онъ говорилъ спшно, отрывисто, нсколько желчно и только изрдка взглядывая на своего собесдника:

— Стихи Алекся Степановича [14] прелестны, и самъ онъ замчательно умный человкъ, съ которымъ я имлъ случай довольно часто бесдовать ныншнею зимой… Но вдь все это — одна поэзія, къ несчастію!.. Славянское единство! Кто его хочетъ въ дйствительности?… Какъ у насъ на это глядятъ сверьху, лучшимъ отвтомъ можетъ вамъ послужить резолюція на вашемъ прошеніи… А они тамъ, я полагаю, «на яркій свтъ» нашей «свободы» [15] , не согласятся промнять свои, даже австрійскіе, порядки! снова точно проглотилъ князь — и нахмурясь отвернулся къ окну, какъ бы недовольный собою…