— Нтъ, я сейчасъ туда иду.

— Такъ послушайте, что я вамъ скажу. Тамъ, подъ самой колокольней, есть глубокій-преглубокій колодезь. Лтъ сорокъ тому назадъ воды въ немъ было такъ много, что когда опускали въ колодезь ведро, то оно уже шлепалось въ воду, еле выходилъ изъ ворота узелъ, сдланный на веревк. Но вода мало-по-малу убывала. Лтъ черезъ десять пришлось сдлать второй узелъ и распутывать веревку, потому что ведро все болталось безъ воды. Спустя слдующія десять лтъ сдлали третій узелъ, а потомъ колодезь и совсмъ высохъ, такъ что если теперь вы отпустите всю веревку до конца — даже руки истомятся, разворачивая ее — вы вдругъ услышите, какъ ведро брякнетъ о голую землю и звукъ этотъ раздастся такъ глубоко и далеко, что вы съ испугомъ отскакиваете отъ колодца: вамъ кажется, что вы сами въ него падаете.

— Ахъ, какъ должно быть страшно къ нему подходить, когда въ церкви темно!

Двочка съ такимъ вниманіемъ слдила за разсказомъ старика, что ей представилось, будто она стоитъ у самаго колодца.

— А что это, какъ не могила? продолжалъ старикъ. — Вс наши прихожане отлично знаютъ всю эту исторію о колодц, а разв кто нибудь изъ нихъ хоть разъ подумалъ о томъ, что когда молодость прошла, — силы у человка ослабваютъ и жизнь его подходить къ концу? Разумется, ни одна душа не подумаетъ объ этомъ.

— А вы сами очень стары? невольно вырвалось у Нелли.

— Ныншнимъ лтомъ мн пойдетъ 80-й годъ.

— И вы все еще работаете, когда здоровы?

— Разумется. Вотъ посмотрите въ окно на мой садикъ. Я собственными руками разработалъ этотъ клочокъ земли. Черезъ годъ втви такъ разростутся, что закроютъ отъ меня небо. А зимой у меня есть еще и другая работа.

Онъ отворилъ шкафчикъ, около котораго сидлъ, и вынулъ оттуда нсколько маленькихъ ящичковъ самой простой, грубой работы.

— Много есть господъ, которые любятъ старину — вотъ они и покупаютъ у меня эти бездлки въ воспоминаніе о нашей церкви и развалинахъ. Я ихъ длаю изъ старыхъ дубовыхъ обломковъ, изъ остатковъ отъ гробовъ, сохранившихся подъ сводами. Вотъ посмотрите на этотъ ящичекъ: онъ даже скрпленъ по краямъ мдными пластинками, на которыхъ когда-то была надпись, да теперь ея ужъ не прочтешь. Въ это время года у меня ихъ остается немного, за то лтомъ вс полки будутъ ими уставлены.

Двочка полюбовалась его работой, похвалила и ушла, удивляясь тому, что старикъ, извлекающій такое суровое нравоученіе изъ своихъ мрачныхъ занятій и всей своей обстановки, не примняетъ его къ собственной особ и, постоянно проповдуя о бренности человческой жизни, себя-то чуть ли не считаетъ безсмертнымъ. Но она была слишкомъ умна, чтобы не понять, что эта вчная надежда на будущее — драгоцнный даръ, вложенный самой природой въ душу человка, и что 80-ти лтній могильщикъ съ своими планами на будущее лто олицетворяетъ собою все человчество.

Съ такими-то мыслями Нелли подходила къ церкви. Она безъ всякаго труда отыскала ключъ отъ наружной двери, такъ какъ вс они были съ занумерованными ярлычками изъ пожелтвшаго отъ времени пергамента. Ключъ какъ-то глухо зазвенлъ въ замк. Когда же она, переступивъ нершительной ногой черезъ порогъ, затворила за собой дверь, въ храм раздалось эхо, отъ котораго она вздрогнула.

Все въ жизни, какъ хорошее, такъ и дурное, дйствуетъ на насъ главнымъ образомъ въ силу контраста. Уже деревенская тишина, сама по себ, произвела глубокое впечатлніе на двочку посл ея тревожныхъ тягостныхъ скитаній по многолюднымъ, шумнымъ городамъ и ужаснымъ дорогамъ. Можно-жъ себ представить, какъ она была потрясена безмолвіемъ стариннаго храма, когда очутилась въ немъ совершенно одна. Здсь и свтъ-то, пробивавшійся сквозь глубокія окна, казался старымъ и сроватымъ, а въ затхломъ воздух, отдлявшемся отъ стнъ, арокъ и колоннъ, словно пропитанныхъ дыханіемъ минувшихъ вковъ, какъ будто носились частички разложенія, очищенныя временемъ отъ самыхъ острыхъ, дкихъ атомовъ; и плиты на полу, когда-то носившія слды многихъ тысячъ ногъ, — слды давнымъ давно исчезнувшіе — были разбиты и искрошены; балки сгнили, своды осли, стны разваливались; на великолпныхъ гробницахъ не осталось ни одной надписи; словомъ все — и мраморъ, и камень, и желзо, и дерево, и прахъ, — все здсь служило знаменіемъ разрушенія: вс произведенія рукъ человческихъ, какъ самыя лучшія, изящныя, великолпныя, такъ и самыя плохія, простыя, ничтожныя, все, что сдлано людьми или сотворено Богомъ, все здсь было подведено подъ одинъ общій уровень.

Въ одномъ углу церкви когда-то существовала часовня, называвшаяся баронской; но и до сихъ поръ тамъ стояли каменныя гробницы, на которыхъ были изображены рыцари, распростертые во всю длину съ сложенными на груди руками, съ скрещенными ногами; крестоносцы лежали въ полномъ вооруженіи, съ которымъ они не разставались при жизни. Доспхи нкоторыхъ рыцарей висли тутъ же на стн, качаясь на ржавыхъ крючкахъ; хотя они были разбиты и изломаны, но еще сохранили своей прежній видъ. Такъ жестокія дла людскія переживаютъ тхъ, кто ихъ совершилъ: кровопролитныя войны долго еще оставляютъ посл себя печальные слды, тогда какъ виновники ихъ давно уже обратились въ прахъ.

Двочка присла въ часовн. Ей мнилось, что здсь, среди этихъ неподвижныхъ фигуръ, ветъ особенной тишиной. Она съ какимъ-то страхомъ, но вмст и съ наслажденіемъ оглянулась кругомъ — она чувствовала, что здсь обртетъ и успокоеніе, и счастіе. Взявъ съ полки библію, она принялась читать, потомъ отложила книгу въ сторону и задумалась о будущей весн, о лт; и вотъ въ ея воображеніи представляются картины прелестнаго лтняго дня: на двор птички заливаются пснями и воздухъ благоухаетъ отъ распустившихся цвтовъ; солнце, пробравшись сквозь густую листву деревьевъ, осняющихъ окна храма, освщаетъ косыми лучами эти спящія фигуры и рисуетъ на полу причудливые узоры; легкій втерокъ прокрадывается въ отворенную дверь и играетъ изорванными въ клочья древними знаменами. Правда, все здсь наводить на мысль о смерти. Но что-жъ изъ этого? одни поколнія смнятъ другія, а здсь все будетъ по-старому: каждую весну будетъ по-прежнему раздаваться пніе птицъ и шелестъ втерка и солнце будетъ также радостно свтить. Легко, должно быть, спать непробуднымъ сномъ среди подобной обстановки!

Она встала и медленными шагами удалилась изъ часовни, поминутно оборачиваясь назадъ. Подойдя къ низенькой двери, ведшей на колокольню, она отворила ее и поднялась по витой лстниц. Ее окутывалъ непроницаемый мракъ: свтъ виднлся лишь внизу лстницы, да высоко надъ головой блестли запыленные колокола. Добравшись до верху, она чуть не вскрикнула отъ восторга: такая чудная свтлая картина внезапно представилась ея глазамъ. Далеко по об стороны простарались зеленые поля и лса, сливаясь на горизонт съ голубымъ. небомъ. На лугахъ пасся скотъ; кое-гд, словно изъ-подъ зеленой муравы, вился дымокъ; дти по-прежнему рзвились внизу, — все дышало прелестью и счастьемъ. Точно это былъ переходъ отъ смерти къ жизни. Здсь она чувствовала себя ближе къ небу.