— Да, да, это истина, и никто не въ состояніи проникнуться ею до такой степени, какъ я, воскресившая собою для васъ вашего умершаго любимца, промолвила двочка. — Если бы вы знали, милый, дорогой другъ мой, какъ вы меня утшили!

Учитель не могъ ничего отвтить, такъ переполнено было его сердце. Онъ сидлъ молча, любовно наклонившись надъ Нелли, когда къ нимъ подошелъ ддушка.

Не успли они обмняться нсколькими фразами, какъ зазвенлъ колоколъ, призывавшій мальчиковъ въ школу, и учитель ушелъ на урокъ.

— Какой добрый, славный человкъ, восхищался старикъ, провожая его глазами, — ужъ отъ него-то, кром добра, мы ничего не увидимъ. Наконецъ-то мы добрались до такого мста, гд намъ можно жить совершенно покойно! Не правда ли, Нелли, мы отсюда ншсуда не уйдемъ?

Двочка улыбнулась и покачала головой.

— Ей надо отдохнуть немножко, говорилъ старикъ, ласково гладя ее по щечк;- слишкомъ, слишкомъ блдненькія щечки; не такія, какъ были прежде.

— Когда это прежде? спросила двочка.

— Ба! въ самомъ дл, сколько времени прошло съ тхъ поръ? встрепенулся было старикъ;- посчитаемъ-ка по пальцамъ, сколько недль тому назадъ? А впрочемъ, Богъ съ ними, лучше объ этомъ не вспоминать.

— Гораздо лучше, милый ддушка! Постараемся совсмъ забыть о прошломъ, какъ о непріятномъ сн, который былъ, да и прошелъ.

— Тсс! И старикъ торопливо замахалъ рукой, глядя черезъ плечо. — Ни слова! ни о томъ сн, ни о бдствіяхъ, которыя мы изъ-за него вынесли. Здсь не можетъ быть сновъ, они не смютъ приближаться къ такимъ мирнымъ мстамъ. Надо отгонять отъ себя подобныя мысли, иначе он будутъ насъ преслдовать. Впалые глаза, втянувшіяся щеки — холодъ, голодъ, мокрота и, хуже всего, т ужасы… мы должны забыть обо всемъ этомъ, если только хотимъ жить покойно.

— Господи! Благодарю Тебя за эту перемну въ ддушк, мысленно помолилась двочка.

— Я буду терпливъ, послушенъ; я буду очень теб благодаренъ, если ты меня оставишь здсь. Только ты не прячься отъ меня, милая Нелли. Боже сохрани, если ты вздумаешь тайкомъ уйти оть меня! Позволь мн, родная, быть всегда около тебя; право же, я сдержу свое слово.

— Мн уйти тайкомъ отъ васъ, это была бы хорошая шутка, нечего сказать! — Чтобы успокоить старика, двочка старалась казаться веселой. — Знаете ли что, ддушка? Мы вотъ устроимъ себ садикъ — славное мсто, не правда ли? и будемъ съ завтрашняго дня работать здсь съ вами.

— Вотъ отличная мысль пришла теб въ голову! Смотри же, Нелличка, завтра же и начнемъ.

Надо было видть, съ какимъ наслажденіемъ онъ принялся за дло на слдующій день. Могилки, у которыхъ они работали, не возбуждали въ немъ ни единой мрачной мысяи. Они выпололи сорныя травы, подчистили кустарники, сравняли дернъ и вымели опавшіе листья. Въ самомъ разгар работы Нелли увидла, случайно поднявъ голову, что неподалеку, на изгороди, сидитъ баккалавръ и молча слдитъ за ними.

— Хорошее дло вы затяли, сказалъ онъ, отвчая на поклонъ Нелли, — Неужели вы все это сдлали нынче утромъ?

— Это сущая бездлица въ сравненіи съ тмъ, что мы собираемся сдлать, отвчала двочка, опустивъ глаза.

— Ну что-жъ! Помогай вамъ Богъ! А скажите пожалуйста, вы хотите расчистить только дтскія могилки? спросилъ баккалавръ.

— Въ свое время дойдемъ и до другихъ, тихо проговорила двочка, отвернувшись въ сторону.

Не знаю, съ умысломъ ли она выбрала это мсто, или случайно, — можетъ быть, ее привлекла къ этимъ могилкамъ ея естественная симпатія къ дтямъ, — но это само по себ незначительное обстоятельство, на которое старикъ сначала не обратилъ вниманія, теперь поразило его. Онъ безпокойно оглянулся на могилки, потомъ посмотрлъ на двочку, притянулъ ее къ себ, прижалъ къ сердцу и сталъ просить, чтобъ она отдохнула. Казалось, что-то давно забытое зашевелилось у него въ мозгу и эта безпокойная мысль не исчезла тотчасъ же, какъ бывало съ нимъ прежде и въ боле серьезныхъ случаяхъ, но назойливо возвращалось къ нему и въ этогь день, и въ слдующіе дни. Какъ-то разъ, когда они, по обыкновенію, вмст работали, двочка замтила, что онъ все оборачивается и тревожно смотригь на нее — либо его томило какое-то неразршимое сомнніе, либо онъ силился сосредоточить разсянныя мысли, — и попросила его сказать, что его безпокоитъ. «Нтъ, нтъ, ничего», отговаривался старикъ и тутъ же положилъ къ себ на руки ея головку и сталъ гладить ее по прелестной щечк, приговаривая, что теперь, молъ, она съ каждымъ днемъ становится крпче и здорове и что скоро, скоро она уже будетъ женщиной.

Съ той поры старикъ не зналъ покоя. Въ душ его поднялась тревога о ребенк, которая никогда ужъ боле его не покидала. Въ человческомъ сердц есть странныя, удивительныя струны: он безмолвствуютъ, не смотря на самыя страстныя усилія извлечь изъ нихъ звуки, и вдругъ, повидимому, ни съ того, ни съ сего, отъ малйшаго, случайнаго прикосновенія зазвучатъ. Въ самомъ дтскомъ, первобытномъ ум есть запасъ мыслей, которыя обнаруживаются неожиданно, подъ вліяніемъ какого нибудь пустяшнаго обстоятельства, по самому ничтожному поводу, и которыя никакъ нельая вызвать искусственнымъ образомъ. Такъ открывались великія истины — случайно, когда у открывателя на ум было совсмъ иное, ничего общаго съ великими открытіями не имющее. Посл описаннаго нами незначительнаго происшествія на могил, старикъ точно прозрлъ: передъ его умственнымъ окомъ воочію предстала вся привязанность, все самоотверженіе ребенка; онъ только теперь понялъ, что перенесла Нелли изъ-за него, и до чего довели ее эти мученія. Во время ихъ многострадальческаго странствованія, онъ мало обращалъ вниманія на свою измученную спутницу: если она испытывала лишенія, т же самыя лишенія испытывалъ и онъ; тогда онъ скорблъ о себ не мене, чмъ о ней. Теперь же онъ безпокоротно забылъ о своей собственной особ и уже никогда боле не думалъ о своихъ удобствахъ. Вс его мысли были заняты одной горячо любимой внучкой. Онъ всюду слдовалъ за ней, чтобы ей можно было, когда она устанетъ, опереться на его руку; по вечерамъ онъ сидлъ противъ нея у камина и долго, долго глядлъ на нее, пока она не подниметъ на него глазъ и не улыбнется по-старому; онъ тайкомъ отъ нея справлялъ кое-какія домашнія работы, которыя были бы ей не подъ силу, и часто по ночамъ вставалъ съ постели, подкрадывался къ ея кроватк, чтобы прислушаться къ ея дыханію, и по цлымъ часамъ сидлъ на корточкахъ, лишь бы только прикоснуться къ этой дорогой ручк.

Всевышній, передъ которымъ открыты вс сердца людскія, видлъ, какія надежды, какія опасенія роились въ этомъ разстроенномъ мозгу, какая безконечная любовь переполняла это старческое сердце, какъ измнился бдный старикъ.

Прошло нсколько недль. Повременамъ двочка чувствовала себя до такой степени слабой, что цлые вечера проводила лежа на кушетк у камина. Учитель приносилъ книги и читалъ ей вслухъ; иногда заходилъ и баккалавръ и тоже принималъ участіе въ чтеніи. A старикъ, бывало, сидитъ и слушаетъ, хоть и мало понимаетъ, и не отрываетъ глазъ отъ двочки; если она улыбнется и, подъ вліяніемъ чтенія, личико ея просвтлетъ, онъ хвалить книгу: она ему нравится. Когда же баккалавръ разсказываетъ какую нибудь исторію, и старикъ видитъ, что она заинтересовала двочку, онъ всми силами, хотя и съ большимъ трудомъ, старается ее запомнить; случалось даже, что онъ выбгалъ за уходившимъ гостемъ въ сни и просилъ его повторить эту исторію для того, чтобы онъ могъ еще разъ разсказать ее внучк и тмъ вызвать улыбку на ея личик.