Когда вся компанія немного поуспокоилась, кто-то спохватился, что нигд не видно Барбары. Что же оказывается? Эта милая, кроткая, немного взбалмошная Барбара лежитъ въ обморок въ одной изъ заднихъ комнатъ. Посл обморока съ ней длается истерика, посл истерики опять обморокъ. Ей такъ дурно, что ни холодная вода, ни уксусъ, который льють на нее въ неимоврномъ количеств, не помогаютъ. Тогда мать Кита догадывается, въ чемъ дло, и проситъ сына успокоитъ Барбару. Онъ подходитъ къ ней и ласково окликаетъ:

— Барбара!

— Это Китъ, шепчеть ей мать. — Тутъ кром Кита никого нтъ.

— Въ самомъ дл это онъ? едва слышно, не открывая глазъ, произноситъ Барбара.

— Разумется онъ, говоритъ матъ.

— Все уже, слава Богу, прошло и онъ опять съ нами.

Китъ снова заговариваетъ, желая убдить ее въ томъ, что онъ живъ и невредимъ. Барбара начинаетъ смяться, потомъ плачетъ, словомъ опять истерика. Тутъ об маменьки длаютъ другъ другу знакъ и общими силами усовщеваютъ ее, даже сердятся на нее, а все для того, чтобы она поскоре опомнилась. Опытнымъ материнскимъ глазомъ он примтили поворотъ къ лучшему и отсылаютъ Кита туда, откуда онъ пришелъ, увривъ его, что дло уже идетъ на ладъ.

Онъ возвращается въ столовую. Тамъ уже сервированъ столъ: стоятъ графины съ виномъ, пригртовлены всевозможныя лакомства, какъ будто собираются чествовать именитыхъ гостей; Яша какъ сыръ въ масл катается. Онъ не теряеть времени: уже сдлалъ честъ домашней стряпн, прошелся по пирогу съ коринкой, а теперь съ восхищеніемъ поглядываетъ на винныя ягоды и апельсины. Китъ входитъ въ столовую, а жилецъ Брасса — не дай Богъ что за хлопотунъ — уже наливаетъ вино въ бокалы и пьетъ за его здоровье, объявляя ему, что, пока онъ живъ, Китъ можетъ разсчитывать на его дружбу. Примру его слдуетъ старикъ Гарландъ, его жена и сынъ. Но это еще не все: жилецъ Брасса вынимаетъ изъ кармана массивные серебряные часы, купленные нарочно для Кита и украшенные его вензелемъ съ завитушками — они идутъ замчательно врно, не отстаютъ ни на четверть секунды, и тутъ же даритъ ему. Само собою разумется, ни старикъ Гарландъ, ни его жена не могутъ удержаться, чтобы не намекнугь; что и они приготовили Киту сюрпризъ, а м-ръ Абель такъ прямо заявляетъ, что онъ и отъ него получитъ подарокъ, и Китъ, конечно, на седьмомъ неб.

У Кита есть еще пріятель, котораго онъ до сихъ поръ не видлъ по той простой причин, что неудобно вводить въ гостиную, хотя бы и пріятеля, подкованнаго на вс четыре ноги. Поэтому, какъ только представляется удобный случай, Китъ исчезаетъ изъ комнаты и бжитъ въ конюшню. Лошадка чувствуетъ его приближеніе: она весело ржетъ, какъ только онъ берется за задвижку, а увидвъ его на порог, привтствуеть его по-своему: начинаетъ прыгатъ вокругъ стойла — на нее не надваютъ недоуздка: она слишкомъ горда, не снесла бы такой постыдной неволи. Китъ гладить ее по ше, по спин, а лошадка трется мордой о его плечо и ласкается къ нему, какъ только можетъ ласкаться животное. Ужъ больше этого она дать не въ состояніи. Китъ обнимаетъ лошадку за шею и прижимаетъ къ себ.

Какими судьбами Барбара вдругъ очутилась около Кита? Съ чего это ей вздумалось отправиться непремнно въ конюшню, а не въ другое какое нибудь мсто? И какая она нарядная! видно, долго прихорашивалась передъ зеркаломъ. Случилось это вотъ какимъ образомъ. Во время отсутствія Кита, лошадка не хотла сть ни изъ чьихъ рукъ, кром Барбариныхъ. Вотъ Барбара и вспомнила, что надо посмотрть, все ли у нея въ порядк, и совершенно нечаянно столкнулась въ конюшн съ Китомъ. Да и сконфузилась же она: покраснла, какъ маковъ цвтъ.

А Киту, вроятно, уже надоло возиться съ лошадкой, а можетъ быть онъ догадался, что можно приласкать кого-то, кто во сто разъ интересне всхъ пони въ мір; словомъ сказать, онъ бросилъ лошадку и обратился къ Барбар. Да, разумется, съ Барбарой куда какъ интересне!

— Надюсь, что теперь вы себя лучше чувствуете, говорить онъ ей.

— Да, гораздо лучше. Боюсь… тутъ она застыдилась, потупила глазки, и еще боле раскраснвшись, — боюсь, говоритъ, — что я вамъ показалась смшной.

— Вовсе нтъ, отвчаетъ Китъ.

Барбара очень этому рада.

— Гм, гм! она кашляетъ потихонько, чуть-чуть, еле слышно.

— Ахъ, какая славная лошадка! Какъ она уметъ себя вести, когда захочетъ. Теперь она стоить смирно, не шелохнется, точно высченная изъ мрамора. И какой у нея умный взглядъ! Впрочемъ, онъ у нея всегда такой.

— Мы не успли даже поздороваться какъ слдуетъ говоритъ Китъ, протягивая руку.

Барбара протягиваетъ ему свою. Бдняжка дрожитъ. Глупенькая, чего она боится! Впрочемъ…

Вдь они стоять близко другъ около друга, всего на разстояніи ея руки, а согласитесь, что это разстояніе не Богъ всть какъ велико, особенно, если принять во вниманіе, что рука у Барбары не длинная и при томъ она держитъ ее не вытянутой, а, напротивъ, нсколько согнутой. Словомъ, Китъ былъ такъ близко около нея, когда жалъ ей руку, что не могъ не замтить крошечной слезинки, заблествшей на ея рсницахъ. Совершенно естественно, ему захотлось поближе разсмотрть эту слезинку, а Барбара, ничего не подозрвая, случайно приподняла глазки и встртилась съ его глазами. Тутъ Китъ, не долго думая, чмокъ ее въ самыя губы.

— Фу, какой срамъ, сказала Барбара, но не увернулась отъ вторичнаго поцлуя, за которымъ, вроятно, послдовалъ бы и третій, если бы не помшала лошадка: она вдругъ тряхнула головой и затопала ногами, словно ее внезапно обуяла неизъяснимая радость.

Барбара испугалась и убжала, но, конечно, не туда, гд была ея мать и м-съ Неббльзъ, а то они пристали бы къ ней съ разспросами, отчего у нея такъ горятъ щеки. Хитрая Барбара!

Вечеромъ, посл ужина, мать Кита съ дтьми и Барбара ужинали вмст и не торопились, такъ какъ вс гости оставались на ночь на дач. Когда всеобщее волненіе и радость поулеглись, старикъ Гарландъ позвалъ Кита въ отдльную комнату, чтобы поговорить съ нимъ наедин: онъ, молъ, сообщитъ ему такую новость, которой Китъ никакъ не ожидаетъ. Услышавъ это, Китъ такъ поблднлъ и встревожился, что тотъ поспшилъ успокоить его, увривъ, что извстіе самое пріятное, и спросилъ, можетъ ли онъ приготовиться, чтобы на слдующее утро выхать съ нимъ изъ города.