Женщины подняли отчаянный визг и бросились к своим возлюбленным братьям, чтобы защитить их от опасности. Большинство свечей погасло, и кругом воцарился хаос.

— Ну теперь, Сэмми, ступай за стражником, — проговорил мистер Уэллер, неторопливо снимая пальто.

— А что ты намерен тем временем делать? — полюбопытствовал Сэм.

— Не беспокойся обо мне, Сэмми, — ответил старый джентльмен. — Я немножко поквитаюсь с этим вот Стиггинсом.

И прежде чем Сэм успел вмешаться, его героический родитель протолкался в дальний угол комнаты и атаковал преподобного мистера Стиггинса с ловкостью кулачного бойца.

— Назад! — закричал Сэм.

— Вперед! — воскликнул мистер Уэллер и, не дожидаясь других приглашений, для начала стукнул преподобного мистера Стиггинса по голове, а затем принялся тузить его, подпрыгивая с такою живостью и легкостью, которая казалась прямо сказочной для джентльмена столь почтенного возраста.

Видя, что увещеваниями ничего не добьешься, Сэм надвинул на лоб шляпу, перебросил через руку отцовское пальто и, обхватив старика за туловище, вытащил его на улицу. Добравшись до ближайшего переулка, они услыхали гиканье толпы, на глазах которой преподобного мистера Стиггинса препроводили в суровое место ночлега.

— Хотелось бы знать, что ел сегодня за завтраком старшина присяжных, — сказал мистер Снодграсс с целью поддержать разговор в чреватое последствиями утро четырнадцатого февраля.

— О, надеюсь, что он позавтракал хорошо, — откликнулся мистер Перкер.

— Почему это вас занимает? — спросил мистер Пиквик.

— Это очень важно, очень важно, уважаемый сэр, — ответил Перкер. — Благодушный, довольный, хорошо позавтракавший присяжный — преимущество капитальное. Недовольные, голодные присяжные, уважаемый сэр, всегда становятся на сторону истца.

— Боже милостивый, — изумился мистер Пиквик. — Это почему же?

— Почему? Полагаю, для сбережения времени, — не моргнув глазом, ответил маленький человек. — Если время обеда приближается и присяжные находятся в комнате для совещаний, старшина вынимает часы и говорит: «Однако, джентльмены, уже без десяти минут пять. Я обедаю в пять, джентльмены». «Я тоже», — говорят остальные, за исключением двоих, которые привыкли обедать в три и потому еще больше спешат домой. Старшина улыбается и опускает часы в карман. «Итак, джентльмены, на чем мы порешим — истец или обвиняемый, джентльмены? Я склонен думать, джентльмены, склонен думать, — но это не должно влиять на ваше решение, — я склонен думать, что истец прав». Тут двое или трое заявляют, что они тоже так думают, и затем дело решается легко и единодушно. Однако уже десять минут десятого! — воскликнул маленький человек, глядя на часы. — Надо торопиться, уважаемый сэр: дело по нарушению брачного обещания... зал суда будет полон. Пошлите за каретой, уважаемый сэр, а не то мы опоздаем.

Мистер Пиквик позвонил, карета была подана, четверо пиквикистов и мистер Перкер устроились в ней и поехали к Гилдхоллу. Сэм Уэллер, мистер Лоутен и синий мешок последовали за ними в кэбе.

— Лоутен, — сказал мистер Перкер, когда они вошли в вестибюль суда, — проводите друзей мистера Пиквика на место для юристов; мистеру Пиквику лучше сесть со мной. Сюда, уважаемый сэр, сюда!

Маленький человечек, схватив своего клиента за рукав, повел его к низкой скамье, располагавшейся прямо перед пюпитрами королевских адвокатов и устроенной для того, чтобы поверенным было удобно нашептывать выступающему адвокату те сведения, которые могут оказаться необходимыми по ходу дела. Занимающие это место невидимы большинству зрителей, ибо помещаются на значительно более низком уровне, чем адвокаты и публика, чьи скамьи находятся на возвышении. Поверенные, таким образом, сидят спиной и к тем и к другим и обращены лицом к судье.

— Это место для свидетеля, дающего показания? — спросил мистер Пиквик, указывая на кафедру с медными перилами, возвышавшуюся слева от него.

— Да, уважаемый сэр, — ответил мистер Перкер, доставая из синего мешка, который положил у его ног Лоутен, целый ворох бумаг.

— А там, — продолжал мистер Пиквик, поворачивая голову вправо и указывая на две обнесенные загородкой скамьи, — места присяжных?

— Совершенно верно, уважаемый сэр, — подтвердил Перкер, похлопывая пальцем по крышке своей табакерки.

Получив эти сведения, мистер Пиквик в состоянии крайнего волнения вскочил и окинул взглядом зал.

Галерея уже была заполнена зрителями, а адвокатские места — джентльменами в париках, демонстрировавшими в своем единстве все то приятное многообразие носов и бакенбард, каковым справедливо славится английская адвокатура. Некоторые из джентльменов вертели в руках папки с меморандумами и иногда почесывали ими носы, дабы привлечь к ним внимание зрителей. Другие джентльмены, которые не могли похвастаться такими папками, держали под мышками солидные фолианты с красными ярлыками на корешках и в переплетах из некрашеной телячьей кожи, называемых «кодексными». Те, у кого не было ни папок, ни книг, засунув руки в карманы, с мудрым видом смотрели на публику. Остальные расхаживали взад-вперед с неугомонностью и деловитостью, которые не могли не привести в восхищение непосвященного. К величайшему удивлению мистера Пиквика, все собравшиеся разделились на группы и совершенно спокойно обсуждали новости дня, словно и не предвиделось никакого разбирательства.

Вошел мистер Фанки и, поклонившись мистеру Пиквику, занял свое место за скамьей королевских адвокатов. Едва мистер Пиквик успел ответить на поклон, как появился сарджент Снаббин в сопровождении мистера Малларда, который взгромоздил на его стол огромный красный мешок, почти заслонивший собою сарджента, пожал руку Перкеру и удалился. Затем вошли еще два или три сарджента, и среди них — толстяк с красным лицом, который дружески кивнул сардженту Снаббину и сообщил, что утро чудесное.

— Кто этот краснолицый джентльмен, который сказал, что утро — чудесное? — осведомился мистер Пиквик.