Обеду была воздана надлежащая честь, и когда со стола убрали, мистер Пиквик поведал друзьям о своем неприятном приключении, преисполнив их ужасом и негодованием.

— И наконец, — заключил мистер Пиквик, — я подхватил в этом проклятом саду ревматизм, из-за которого до сих пор хромаю.

— У меня тоже было приключение, — сообщил мистер Уинкль с улыбкой и рассказал известную нам историю о злостной клевете «Итенсуиллского независимого» и о выходке разъяренного мужа.

К концу повествования мистер Пиквик сделался мрачен как туча. Он выразительно стукнул кулаком по столу и произнес следующее:

— Не странно ли, что мои ученики и последователи не могут войти ни в один дом, не замутив покоя и счастья какой-нибудь доверчивой женской души? Не свидетельствует ли это, спрашиваю я, об их нескромности или, и того хуже, об их порочности? Не знак ли это, задаюсь я вопросом...

Мистер Пиквик не успел докончить своей тирады, так как появился Сэм Уэллер и подал ему письмо. Мистер Пиквик снял очки, протер их и снова надел.

— Почерк незнакомый, — заметил он, вскрывая пакет. — Боже мой! Что это? Ведь это же!.. Этого быть не может!

— Что случилось? — вскричали все в один голос.

— Надеюсь, никто не умер? — спросил мистер Уордль, пораженный ужасом, изобразившимся на лице мистера Пиквика.

Мистер Пиквик ничего не ответил, он протянул письмо мистеру Тапмену и откинулся на спинку кресла с видом столь ошеломленным, что, взглянув на него, немудрено было перепугаться.

Мистер Тапмен с дрожью в голосе прочел следующее:

«Фрименс-Корт, Корнхилл, августа 28-го, 1830.

Бардль против Пиквика

Сэр!

Уполномоченные миссис Мартой Бардль начать против вас дело по обвинению в нарушении брачного обещания, убытки от какового нарушения истица полагает в размере полутора тысяч фунтов, доводим до вашего сведения, что приказ о возбуждении дела против вас Судом Общих Тяжб выдан. Просим безотлагательно сообщить нам имя вашего поверенного в Лондоне, которому вам будет угодно поручить ведение этого дела с вашей стороны.

Имеем честь оставаться, сэр, вашими покорными слугами,

Додсон и Фогг.

Мистеру Сэмюелу Пиквику».

Воцарившееся молчание нарушил мистер Тапмен.

— Додсон и Фогг, — машинально повторил он.

— Бардль и Пиквик, — в задумчивости проговорил мистер Снодграсс.

— Покой и счастье доверчивой женской души, — рассеянно пробормотал мистер Уинкль.

— Это — заговор! — вскричал мистер Пиквик, когда к нему возвратился дар речи. — Подлый заговор двух жадных кляузников! Миссис Бардль никогда этого не сделала бы, это не в ее характере... и повода у нее нет. Смешно... нелепо... Видал ли кто когда-нибудь, чтобы я обращался с нею иначе, чем обращается всякий жилец со своей хозяйкой? Заставал ли кто когда-нибудь меня с нею? Даже вот они, мои друзья, никогда...

— Если не считать единственного случая, — встрял мистер Тапмен.

Мистер Пиквик изменился в лице.

— А! Это крайне важно! — воскликнул мистер Уордль. — Но надеюсь, ничего двусмысленного не было?

Мистер Тапмен робко посмотрел на своего учителя.

— Само собою разумеется, ничего двусмысленного... — сказал он. — Но... я не знаю, как это случилось... только она, несомненно, лежала в его объятиях...

— Так и есть! — вскричал мистер Пиквик, в памяти которого мгновенно воскресла вышеупомянутая сцена.

— И наш друг силился ее утешить, — прибавил мистер Уинкль.

— Это было, — признал мистер Пиквик, — не могу отрицать. Это было.

— Ого-о! — сказал Уордль. — Для дела, в котором нет ничего двусмысленного, это все-таки довольно странно, а, Пиквик? Ах, хитрец! — И он захохотал так, что стаканы в шкафу зазвенели.

— Какое ужасное стечение обстоятельств! — вскричал мистер Пиквик. — Уинкль, Тапмен, все мы жертвы обстоятельств, и я — в особенности.

Произнеся эти слова, мистер Пиквик закрыл лицо руками и глубоко задумался.

Наконец он поднял голову и, ударив кулаком по столу, провозгласил:

— Но я добьюсь, чтобы все разъяснилось! Завтра же поеду в Лондон и увижусь с Додсоном и Фоггом.

— Завтра едва ли, — заметил Уордль, — вы еще сильно хромаете.

— Ну, так послезавтра!

— А послезавтра — первое сентября, и вы обещали проехаться с нами до поместья сэра Джеффри Мэннинга, чтобы поохотиться там или, по крайней мере, вместе пообедать.

— Ну, в таком случае в четверг! Сэм!

— Сэр? — отозвался мистер Уэллер.