— Вы не ушиблись, сэр? — спросил громким шепотом Сэм, как только пришел в себя от изумления, вызванного таинственным исчезновением его господина.

— Не я, Сэм, ушибся, а скорее вы меня ушибли, — раздалось из-за стены, — но это пустяки, — продолжал мистер Пиквик, поднимаясь на ноги, — несколько царапин, и больше ничего... Уходите, а то нас услышат.

В окнах дома мелькали огни. Не рискуя подходить к двери ранее назначенного срока, мистер Пиквик прижался к стене и стал ждать его приближения.

Мистер Пиквик не чувствовал ни упадка духа, ни беспокойства. Он знал, что его собственные намерения благородны, и не сомневался в честности Джоба. Было, конечно, тоскливо, чтобы не сказать — жутко; но в распоряжении человека с умом всегда есть такое средство, как размышление. Погрузившись в размышления, мистер Пиквик стал впадать в дремоту, как вдруг его разбудил колокол соседней церкви, отбивший назначенный ему час: половину двенадцатого.

«Пора», — подумал он, осторожно поднимаясь на ноги. Огни исчезли; ставни были заперты. Он на цыпочках подошел к двери и тихонько постучал. Прошло несколько минут, но ответа не было. Он постучал во второй и третий раз, и с каждым разом все сильнее.

Наконец на лестнице послышался шум шагов, в замочной скважине сверкнул свет, заскрипели задвижки и засовы, и дверь стала медленно открываться наружу.

Чем шире она открывалась, тем дальше отступал за нее мистер Пиквик. Он осторожно вытянул шею, чтобы увидеть того, кто ее отворяет, и каково же было его удивление, когда это оказался не Джоб Троттер, а служанка со свечой в руке.

— Сара, — сказала служанка, обращаясь к кому-то внутри дома, — это, верно, кошка. Кис, кис, кис!

Но кошка не показывалась, и служанка не спеша затворила дверь.

«Странно, — подумал мистер Пиквик. — Они еще не спят».

Мистер Пиквик снова удалился в угол сада, где прятался раньше. Но не прошло и пяти минут, как ослепительно сверкнула молния, по небу раскатился оглушительный удар грома и разразился ливень.

Мистер Пиквик прекрасно знал, что дерево — опасный сосед в грозу. Дерево стояло справа от него, другое — слева, третье прямо перед ним, а четвертое сзади. Если он останется на месте, он может пасть жертвой несчастного случая; если его заметят посредине сада, его могут передать в руки констебля. Раза два он пытался перелезть через ограду, но так как на сей раз у него не было других подпорок, кроме тех, которыми его снабдила природа, то единственным результатом его усилий были ссадины на коленках и сильнейшая испарина.

— Что за ужасное положение! — сказал мистер Пиквик, отирая пот со лба. Он взглянул на дом, — всюду темно. Должно быть, все улеглись. Не попробовать ли опять?

Мистер Пиквик прошел на цыпочках по сырому песку и постучал в дверь. Затаив дыхание, он приложил ухо к замочной скважине. Ответа не было. Странно. Он постучал еще раз. Снова прислушался. Тихий шепот за дверью, и затем чей-то голос крикнул:

— Кто там?

«Это не Джоб! — подумал мистер Пиквик, отскакивая к стене. — Это женщина».

Едва он сделал сие заключение, окно над лестницей распахнулось, и три или четыре женских голоса повторили вопрос:

— Кто там?

Мистер Пиквик не смел шевельнуться. Очевидно, весь дом был на ногах. Он решил оставаться на месте, пока не уляжется тревога, а затем сделать сверхъестественное усилие и перебраться через ограду или погибнуть.

Каково же было его отчаяние, когда он услышал, что засовы отодвигаются, а дверь растворяется шире и шире! Дюйм за дюймом вжимался он в стену. Но как он ни старался, препятствие в виде его собственного тела мешало двери раскрыться настежь.

— Кто там? — возгласил целый хор сопрано, состоявший из девствующей начальницы заведения, трех воспитательниц, пяти служанок и тридцати воспитанниц. Все они были неглиже и в россыпи папильоток.

Само собою разумеется, мистер Пиквик не ответил, кто там; и тогда зазвучал другой припев: «Ах, боже, как страшно!»

— Кухарка! — приказала леди настоятельница, благоразумно оставшаяся на самом верху лестницы. — Почему же вы не выйдете в сад?

— С вашего позволения, сударыня, мне боязно, — отвечала несчастная кухарка.

— Потрудитесь не рассуждать, — величественно изрекла леди настоятельница. — Я требую, чтобы вы сейчас же осмотрели сад.

Кухарка стала рыдать, а горничная пискнула, что это — «позор», за каковую участливость получила предупреждение о расчете через месяц.

— Слышите, кухарка, — сказала леди настоятельница, нетерпеливо топая ногой.

— Вы не слушаетесь вашей госпожи? — сказали три воспитательницы.

— Какое наглое существо эта кухарка! — сказали тридцать воспитанниц.

Под влиянием таких настойчивых убеждений несчастная кухарка сделала два шага вперед и, держа свечу так, что та не давала ей возможности видеть дальше собственного носа, объявила, что в саду никого нет и что, должно, это был ветер. Дверь уже собирались затворить, как вдруг одна любопытная воспитанница, поглядев в щель между петлями, подняла страшный визг, который в мгновение ока обратил вспять кухарку, горничную и всех наиболее смелых воспитанниц.