Шрифт:
— Цель — значительно более «гуманная»... Превратить Юлию Николаевну в сумасшедшую, в полностью невменяемую. С тем чтобы она более никогда не могла бы фигурировать в роли свидетеля.
— И вы бы смогли это сделать?.. Я имею в виду технические возможности... — спросил Ковров.
— Конечно... Тут нет никаких препятствий... Достаточно в течение месяца регулярно принимать некоторые препараты, и результат был бы необратимым.
— Я бы заметил...
— Не думаю... Вначале препараты дают невероятно положительные результаты, они кажутся панацеей, чудодейственным средством... Только спустя две-три недели наступает резкое ухудшение...
— Хитро, ничего не скажешь... Сделайте три шага назад и сядьте вот на тот стул, — приказал Ковров. — И кто бы ни вошел в комнату, не делайте резких движений.
Загурский беспрекословно подчинился.
— Продолжим нашу беседу, если не возражаете. Для чего эта мерзкая затея понадобилась Шпильце, я могу понять; но для чего в нее ввязались вы, тем более, что называете себя другом покойного доктора Катцеля... Его отношение к генеральше, надеюсь, вам известно...
— Мне заплатили... Хорошо заплатили... Пятьдесят тысяч. Двадцать пять тысяч задатка я уже получил...
— Что ж, понятно, деньги неплохие. Тогда позвольте полюбопытствовать, зачем вы рассказали о затее генеральши мне?
— А кому же мне еще об этом рассказывать?.. Не Юлии же Николаевне...
— Не нужно, Платон Алексеевич... Я, ей-богу, ценю ваше самообладание, но не надо перегибать палку... Я ведь могу и не сдержаться.
— Сергей Антонович... У вас нет оснований мне доверять. Но попробуйте взглянуть на вещи несколько более, так сказать, незаинтересованным взглядом. Я рассказываю вам о поручении генеральши фон Шпильце. Это значит, что ее замысел не будет приведен в исполнение — это первое. Второе: я рассказываю вам мотивы, по которым взялся за это дело. Мотивы, прямо скажем, весьма неблаговидные... Теперь подумайте, сделал бы я так, если бы хотел причинить вам зло, логично было бы с моей стороны так поступать?
Ковров не выдержал и со всего маху грохнул кулаком по столу.
— Хватит философствовать! Каковы ваши цели?
— Моя цель — послать генеральшу на каторгу. И я хочу, чтобы вы помогли мне...
Ковров недоверчиво смотрел на Загурского.
— И чем я мог бы помочь вам?
— Разве вам самому непонятно?
— Платон Алексеевич! Последний раз предупреждаю... — еле сдерживаясь, сказал Ковров.
— Ну как же! У меня есть дневник доктора Катцеля, написанный им собственноручно. Это подтвердит графологическая экспертиза, я предусмотрительно сохранил рецепты, выписанные им. С другой стороны, сведения дневника подтвердит Юлия Николаевна.
— Это исключено... Она не выдержит.
— Вы хотите, чтобы это чудовище продолжало заниматься своим грязным ремеслом, вы не хотите отомстить ей за зло, которое она причинила Юлии Николаевне?..
— Я боюсь за здоровье жены...
— Гарантирую вам, она выдержит. Я буду рядом.
— Да вот этого-то я как раз и не хотел бы.
Наташа и Юлия Николаевна осмотрели сарай с живностью, потом зашли на кухню, где хозяйка с гордостью показала печь замысловатой конструкции, поднялись на второй этаж и заглянули в детскую, посмотрели на спящих Митю и Таню. Вернувшись в гостиную, они не застали там мужчин.
— Они, вероятно, в кабинете, — предположила Юлия Николаевна. — Курят... Слышите запах?.. Сергей Антонович в последнее время пристрастился к табаку. А я, право, не знаю, здорово ли это для него... Хотите, я их позову?..
— Не стоит... Мужчины должны знать, что нам хорошо и без них. Скоро им станет скучно, и они явятся...
Юлия Николаевна улыбнулась.
— У вас хороший дом, — сказала Наташа. — Уютно. На кухне горит очаг... В детской спят дети...
— Они только вид делают, что спят...
— Мне бы тоже хотелось так... Чтобы дети, живность, любимый муж, — задумчиво и тихо сказала Наташа.
Юлия Николаевна, до того избегавшая смотреть Наташе в глаза, взглянула на нее с интересом. Что-то болезненное услышала она в ее интонации...
— Вернетесь в Россию... Заживете своим домом... — сказала она.
— Нет... Жизнь прошла... Скверно...
— Господь с вами... Что вы говорите? Вам еще жить да жить. Молодая, красивая...
— Я, Юлия Николаевна, старуха... Вот здесь, — она ткнула себя пальцем в грудь, — все пусто... Сгорело все...
— У вас дурное настроение... Это пройдет...
— Не думаю... Нельзя жить ненавистью... Ненависть — как яд... Постепенно, но верно убивает... А я жила ненавистью... Мне причинили зло, страшное зло... И я мстила тем, кто мне его причинил, и их близким, и близким их близких. Я не знала, что каждое несчастье мрих врагов разрушает что-то и во мне...
Юлия Николаевна горячо откликнулась на слова Наташи. Последнее время и ее волновала эта тема.
— Я тоже много над этим думаю... Христос учит прощать врагов. Но ненаказанные, они будут продолжать свои злодеяния. Значит, будут новые жертвы... И ты невольно становишься соучастником, потому что ничего не сделал, чтобы помешать злодею...