– Люсика заколдовала! Это еще что, ты бы, братец, видел, что Марина нам с представителями заказчика сделала недавно, ушли голые и босые, купили то, чего вообще не собирались, – похвалился Федор.

– А-а, так вы не только Борькина невеста, вы еще у отца работаете? – поинтересовался Сэм.

– А кто тебе сказал, что я Боре невеста, – спросила я в неловкой паузе после подросткового замечания.

– А кто же вы ему? – спросил наглый мальчик.

– Я ему брат-близнец, Сэм, а если ты не будешь ставить взрослых в неловкие положения, то во вторник я тебе с отцом передам диск «Токио» с автографами, – предложила я.

– Да ладно, реально? – охренев, спросил подросток.

– Маруся, снимаю шляпу, дай поцелую по-братски, – хохоча, сказал Боб.

– Да уж, Мариш, пять баллов, а ты, Санек, иди отцу помоги и не выпендривайся, а то никаких тебе дисков, слышал, что Марина сказала?! – выступила Люська.

– Да, возраст у нас трудный, пойдем, сын. Боб, а ты открой девчонкам вина и приходи к нам, давай уже побольше натаскаем к мангалу, – сказал Федор.

– Пойдемте, девчонки, покурим на веранду, я вам туда вина принесу, – предложил Боб.

– Давай, – ответили мы с Люськой.

Народу значительно прибавилось, нам махали рукой незнакомые мне мужчины и женщины. Боря принес вина и сел на ступеньку у моего кресла. Люська побежала целоваться с прибывшими.

– Люська хорошая, всех нас, включая дядю Леню, считает детьми, заботится, Федора любит очень до сих пор, – тепло сказал Боб.

– Да, это видно, хотя и разные они, а Сэм у них смешной, – ответила я.

– Погоди, ты еще Варвару не видела, вот где ураган, ей пятнадцать, влюблена по уши, угадай в кого? – спросил Боб.

– Ну, не знаю, в Бреда Питта или Киану Ривза какого-нибудь?

– Бери выше, в меня! – весело ответил Боря.

– Ну, «выше», только если речь о росте, а так, даже не знаю, что у девочки со вкусом, – томно отозвалась я.

– Ах так?! Маруся, или ты немедленно меня целуешь, или я тебя убиваю!

– Выбираю первое, очень жить хочется! – сказала я, взяла его голову в ладони и поцеловала.

К нам шел очень бодрого вида старичок, судя по «семейному» недюжему росту – дядя Леня.

– А вы, должно быть, Марина? – улыбаясь, сказал он, протягивая руку.

– Здравствуйте, а вы, я полагаю, виновник всего происходящего сегодня? Примите мои поздравления, обязательно будьте здоровы и любимы, впрочем, в этом у меня нет сомнений – вон сколько родных собралось.

– Спасибо, деточка, за добрые слова, и если вас тут кто-нибудь обидит, идите прямиком ко мне, я на своих пацанов управу быстро нахожу, – пошутил Леонид Аркадьевич и пошел к воротам – въезжала очередная партия гостей.

– Марусь, удивительно, мне все такие сборища уже давно кажутся унылым говном – не ходить нельзя, а ходить было тошно. А сегодня как будто даже здорово, все улыбаются, галдят, и ты рядом, и все как-то просто, как в детстве. А еще круто, что завтра выходной и только во вторник на работу! – сказал Боб, улыбаясь чеширским котом.

– Я не знаю, что сказать, Бо. Я уже некоторое время вообще ничего говорить не хочу, чтобы не спугнуть саму себя, – ответила я улыбаясь.

– Не, совсем молчать ты не сможешь, это не в твоих силах, гном! – сказал Борис и получил щелчок по носу.

Во дворе горел костер, и после нескольких часов застолья все потихоньку стали стягиваться в беседку поближе к огню. Нашлась целая куча пледов, и все кутались, курили и хохотали. Люська говорила не переставая, следила за полнотой бокалов и кутала дядю Леню всякий раз, как только он, по ее словам, «раскутывался», умудрялась бегать в дом и приносить какие-то закуски, которые к тому времени не могли влезть уже ни в кого. Дядя Леня чувствовал себя королем, рассказывал длинные истории о молодости, гордо смотрел на сына и внуков и втайне от Люськи чокался водочкой с Люськиным отцом и со старым другом Василь Степанычем. Я сидела в гамаке рядом с беседкой, когда ко мне подошел Федор:

– Марин, как вам наш большой улей? – спросил Федор.

– Невероятно трогательно, Федор! У меня, пока жива была бабуля, тоже были такие вот сборы, она у нас боевая была, всех держала. Я очень Новый год любила: столько народу собиралось, мест не хватало, у соседей стулья просили. А вот когда бабули не стало, семья распалась, да и нет уже многих, – расчувствовалась я.

– Я рад, Марин, что вы так к этому относитесь, хотя признаюсь, раньше думал иначе, уж больно вы… – Скалич не мог подобрать слова.