Вход/Регистрация
Святейший Патриарх Алексий II: Беседы о Церкви в мире
вернуться

Карпифаве Анжелика

Шрифт:

«… Любовь, которая движет солнцем и другими звездами». Данте… какой великий дух! Да, именно так, как писал ваш Данте. Любовь и только любовь – это та мера, с помощью которой Бог, являющийся Любовью, будет судить нас всех.

Величие греческой – пифагорейской и платонической – и индийской мысли состояло в интуиции о гармонической вселенной, в идее великой вселенской гармонии, в осознании бесконечности и в то же время нашей ограниченности, а также невозможности понять законы вселенной, которыми мы управляемся. «Я сын земли и звездного неба»,  – говорили приверженцы орфических мистерий и пифагорейцы. То же звездное небо, о котором говорил Кант: «Две вещи наполняют душу восхищением и восторгом: звездное небо надо мной и нравственный закон во мне». Звездное небо, потому что блеск звезд позволяет нам понять размер бесконечности! «…Во всем есть тайна Божия… Если мириады звезд светят на небе – это всегда та же тайна».

Бесконечность – часть непознаваемого. Именно ностальгия, поиск бесконечного делает человека отличным от прочей твари. Ваше Святейшество, Вы говорите, что цель человека – «теосис», обожение, которое является центральной темой Православия. «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом». Восточные авторы часто говорят об «обожении» и «обоженности» человека. Напротив, Библия, особенно Ветхий Завет, тщательно соблюдает Божественную трансцендентность: «Не забывай, что ты человек, а не Бог!» Как можно сказать, что мы «обожены»? Обожение, «теосис» человека нисколько не нарушает Божественной трансцендентности. В святоотеческом учении об обожении, которое во всей полноте развил святитель Григорий Палама, речь идет прежде всего о том, что в основе обожения лежит Воплощение Бога Слова. Вочеловечение Сына Божия совершилось таким образом, что ни Божество во Христе нисколько не было умалено, ни человечество не было поглощено Божеством, но обе природы соединились в Лице Господа Иисуса Христа «неслитно, нераздельно, неразлучно, неизменно». Начиная с арианских споров IV века Церковь, в лице святого Афанасия Александрийского, настаивала на том, что сущность спасения во Христе состоит именно в том, что мы, христиане, приобщаемся Божеству, ибо «Бог явися человеком плотски». Оставаясь людьми и сохраняя каждый свои личные особенности, мы тем не менее призваны через Таинства Церкви, через любовь и аскетическое усилие стремиться к приобщению Божественной святости, воспринимая таким образом спасительный плод нераздельного единства Божества и человечества во Христе. Православная традиция связывает обожение непосредственно с участием в Таинствах Церкви, а особенно – в Евхаристии. «В Церкви, – говорит преподобный Максим Исповедник, – всегда незримо присутствует благодать Святого Духа, особенно во время святого Собрания, которая каждого из находящихся там изменяет, преображает и воистину обоживает соразмерно ему самому, а посредством совершаемых таинств ведет к тому, что они являют». В том же духе высказывается и святитель Лев Великий, Папа Римский: «Участие в Крови и Теле Христа не имеет иного действия, кроме как преобразить нас в Того, Которого мы принимаем». Можно сказать, что обожение – это и есть святость, максимально возможное для человека уподобление Богу, и узнать о ней можно по тем признакам, которые приводит апостол Павел: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5, 22).

В Древней Церкви христианин был назван «афотерос танатоу» – тот, кто не боится смерти. Что такое смерть для верующего христианина? Как Вы думаете пойти навстречу смерти? Какое значение жизни в ее связи со смертью?

Следует заметить, что для человека Средневековья смерть была явлением повседневным и знакомым. К ней относились иначе, чем теперь, когда смерть стала делом более индивидуальным и потому менее понятным. Очень часто люди оказываются не готовыми достойно встретить кончину, пытаются не думать о ней, отодвигают реальность смерти на самую дальнюю периферию сознания. Во многом этому способствуют современные средства «массового развлечения».

В сознании же христианском смерть не осознается как катастрофа, как печальный итог бренного бытия. Наоборот, стремление христианина перейти за порог смерти, готовность к ней – есть выражение любви к Богу, желания отрешиться от временного и наследовать жизнь вечную: «Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше», – писал апостол Павел (Флп. 1, 23). По сути, для христианина смерти не существует, есть лишь мгновенный переход от земной жизни к жизни небесной, духовной, есть предвкушение будущего суда и всеобщего воскресения, по непреложному слову Господа: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек» (Ин. 11, 26). С детства верую этим словам и я.

Православное приготовление к смерти не имеет ничего общего с ритуализмом или подготовкой пышных похорон. Этим люди лишь извращают и приуменьшают великое значение смерти как тайны. Нашей подготовкой к смерти должна быть вся наша жизнь, наша вера во Христа, наше упование на вечное бытие, наши дела милосердия и любви, наше искреннее и сердечное покаяние, бережное хранение в себе бессмертного образа и подобия Божия. В православной традиции смерть представляется радостью воссоединения со Христом, она из поражения и трагедии преобразуется в торжество и ликование, ибо «воскресе Христос». После воскресения Христова смерти уже нет места, но, по выражению святого Иоанна Златоуста, «жизнь жительствует». И каждый день, отпущенный нам Господом здесь, на земле, должен строиться так, чтобы в нем отображался Божественный свет вечности, чтобы он был еще одним шагом, приближающим нас к Богу – истинному Источнику жизни. Мне часто приходилось встречаться с людьми, которые потеряли своих близких и которые не являются верующими. Для них все – жизнь кончилась, нет ничего другого, а только темный тупик.

Я тоже когда думаю о возможности потерять своих близких, мне страшно. Ваше Святейшество, Вы очень любили Вашу маму? Очень.

Для Вас, когда Ваша матушка ушла из жизни, не было ли страшно, хотя Вы верующий? Мне, когда я потерял свою милую маму, было очень тяжело. Я глубоко связан с ней. Но отчаяние – это грех. Нельзя отчаиваться. Надо все воспринимать как волю Божию. Слава Богу! Спасибо, Господи, за то, что Ты мне дал этого человека, которого я так сильно любил! Страшное страдание из-за потери наших любимых не может отнять от нашего сердца радость за то, что мы их имели, что мы их любили, что они нас любили, даже если на короткое время. Эта радость должна оставаться в нашем сердце. Надо научиться предаваться Его воле, говорить Ему: «Не моя воля, но Твоя воля», и принимать все, что Он дает или отнимает, принимая нашей волей Его волю. Я поминаю свою мать и своего отца каждый день в молитве, и для меня они живы.

Ничего не изменилось? Нет. Конечно, мы страдаем из-за невозможности увидеть, потрогать наших любимых, говорить с ними. Да, мы лишились такого человеческого общения. Но общение через молитву – оно остается.

Понимаю, Ваше Святейшество, то, что Вы говорите, но это трудно. Видите ли, рано или поздно каждый из нас уйдет. Каждый человек идет навстречу смерти. Каждый. И человек должен тот короткий жизненный путь, который ему дается, посвятить совершенствованию. И Господь говорит: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5, 48). Предела у совершенствования нет. Человек должен делать добро, должен украшаться всем богатством, которое пойдет вместе с ним за порог Вечности. Мы должны думать только о Вечном. Бесконечность Вечности – это то, что ожидает каждого человека. Мы идем навстречу смерти. Все. И оставим все: богатство, успех, власть, славу, почести – все, что мы накопили на этой земле. Все, что человеческое, закончится ничем. То, что мы унесем с собой, будет только душа и добро, которое мы сделали. Это единственное богатство, которое пересечет вместе с нами границу смерти. Другого нет.

Думаю, что именно в этой нашей современности, зажатой в тиски материалистического нигилизма, чувствуется необходимость в духовности, которая была бы подлинной. И особенно, я думаю, она нужна сейчас, когда псевдокультура захватывает умы и сознание людей, когда люди думают, что в эротике и в этой новой современной псевдокультуре – все счастье и весь смысл жизни, когда люди сегодня только сидят с утра до вечера перед телевизором, смотрят боевики, смотрят эту жестокость и сами ожесточаются. Вот почему жизненно важно, чтобы человек, как я уже Вам сказал, понял истинный смысл жизни и смерти и, следовательно, посвятил свой короткий жизненный путь стремлению к совершенству

Ваше Святейшество, совместимы ли христианство и наука? Наука как познание и совершенствование мира оценивается христианством глубоко положительно, ведь в научной деятельности проявляется творческая сторона человеческой личности. Но душа живущего на земле человека – это не чистый образ Божий. Он искажен неправильным употреблением дарованной нам Господом свободы, что на церковном языке именуется грехом. Вот и наука, лишенная глубинной нравственной основы, может быть опасной и разрушительной, вести к бедствиям и безысходности. Разве не доказал минувший век со всей наглядностью, что можно разрушить не только природную окружающую среду, но и человека, лишить его прошлого и будущего? Источник настоящего научного творчества – в Боге. Мышление, основанное на элементарной логике, не позволяет ощутить реальной сложности и многоцветности мира. Английский писатель Гилберт Честертон сделал остроумное и убедительное предложение, что наука не способна постичь мир по той простой причине, что мир не чертеж, а рисунок художника. Наука просто не может быть по своей сути верховным законодателем и судьей бытия человека, особенно в духовной области. Человек создан по образу и подобию Божию, и он не может достичь полноты жизни без общения с Богом, без обращения к Нему в молитве. Духовный опыт недоступен рациональному познанию, и пытаться оценивать его только по научным критериям – все равно что оценивать выводы точных наук по критериям красоты и духовной поэзии.

Ваше Святейшество, как смотрит верующий христианин на проблему экологического кризиса?

Надо относиться к этой теме в связи с отношением между Богом, человеком и миром. Психологически, для верующих, как и для всех их современников, экологический кризис, развившийся на глазах одного поколения, был «новостью». Но когда первое изумление прошло и христиане попытались осмыслить происходящее, обратившись за помощью к традиции церковной мысли, выяснилось, что христианская традиция давно уже позволяла предвидеть и понять этот кризис. Для этого надо было внести общую христианскую антропологию в «натурфилософскую» перспективу и вспомнить, что не только человек страдает от того, что он оказался вырван из строя природы, но и природа тяготится недолжным местом человека в ней. Ведь еще апостол Павел свидетельствовал о том, что «Тварь (творение, сотворенный мир) покорилась суете не добровольно… и с надеждою ожидает откровения сынов Божиих… Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучается доныне» (Рим. 8, 9-22).

Христианство хорошо разделяет мир и Бога. Мы не пантеисты. Мир не божественен. Откровение о Боге как Трансцендентной Сверхприродной Личности демифологизирует мир, в известном смысле десакрализует его. Но, благодаря этому, мир оказывается открыт для собственно человеческой деятельности. Не будучи Божественным, не будучи самозамкнутым в собственной самодостаточности, мир подлежит человеческому преобразующему воздействию. «Возделывай сад Эдемский», – это первая заповедь, данная Богом первому человеку. Вторая – заповедь «именования», то есть познания мира человеком. И третья – «не вкушай от древа познания добра и зла». Эти три заповеди задают ситуацию человека в мире, когда и человек, и мир были онтологически «нормальны», то есть еще не пережили грехопадение.

Человек вводится в мир как в храм. В этом храме ему предстоит быть предстоятелем. Будучи материально-духовен, человек в себе и через свой труд может и призван соединить мир и Бога в едином литургическом делании. «В храме-мире, готовясь к «космической литургии», – так известный швейцарский богослов Ханс Урс фон Бальтазар охарактеризовал суть мистического богословия святого Максима Исповедника, – человек своим духовно-физическим трудом приготовляет, если воспользоваться литургическим языком, вещество таинства и своей молитвой призывает Бога освятить дары земли Своим Небесным Духом».

Возделывая мир и в своем возделывании познавая сродненность мира-твари с Богом-Творцом, раскрывая эту связь, человек преображает космос. Но поскольку мир имеет связь с Богом и помимо человека, мир не всецело находится во власти человека, он подчиняется человеку условно: при условии, что человек служит и исполняет волю Бога, мир слушает и исполняет волю человека. Человек поистине является мерой всех вещей, но лишь в той степени, в какой он сам вымерен мерою более высокой, чем он. Человек не хозяин земли, а арендатор. Евангельские притчи ясно говорят нам об этой ситуации. При этом они подчеркивают, что, предоставляя человеку мир в пользование, не во владение, Господь требует от человека труда и отчета о плодах этого труда. При этом Бог предупреждает людей, что Он хочет жать там, где не сеял, и с каждого данного таланта ожидает двойного умножения.

Заповедь поста – «не вкушай» – как раз напоминала человеку на Земле о его положении не хозяина, учила самоосознанию перед лицом Господа и самоограничению. Случилось иначе. Человек восхотел стать «как боги» и снять с себя послушание Всевышнему. Структура мироздания оказалась «вывихнута». Закон же духовной жизни гласит, что, отказываясь от послушания высшему, чем он сам, человек не обретает независимость, но неизбежно подчиняется низшему. Отец Александр Ельчанинов духовно верно подметил, что «всякое богоборчество – низкого происхождения. Истинный аристократизм – в преклонении перед Высшим».

Потеряв укорененность в надмирном, человек оказался поглощен стихиями мира, оказался заложником низшего, чем он сам. Но и мир, не будучи усовершен и приведен к Богу, утратив человека как своего предстоятеля в своем возведении к Богу, начал меняться. «Космос» стал расползаться в «хаос». Второе начало термодинамики, не сдерживаемое усилиями человека, стало универсальным законом жизни мироздания, вектором же развития мира стало нарастание энтропии, приближение к смерти. Смерть, которую, по слову Писания, Бог не сотворил, стала втягивать в себя все сущее. Таков «пролог» человеческой истории.

Православное богословие, в отличие от западно-христианского, грехопадение осмысливает прежде всего как болезнь, а не как юридическое состояние. Дело не в гневе Божием на преступление человека. Дело в болезни самого человека. И Бог делает все, чтобы изменить человека, а не просто снять с него судимость, юридически помиловать его. Но нельзя менять человека без его на то свободного согласия. Христос принес нам возможность преображения. От личного же выбора каждого человека и каждого сообщества людей зависит, будет ли действенен Крест Христов в нас или нет.

Бог действует в человеческой жизни там, где человек оставляет ему место для Его действия и Его воли. Человеческая воля должна потесниться, должна отказаться от самочиния и соединиться с волей Божией. Так, в человеке голос его совести действенен, лишь если воля человека послушна велениям совести. И вот теперь посмотрим на последнее столетие европейского развития: расширялось ли в нем пространство, где человек ожидал Божественного сотрудничества? Не происходило ли – на Западе быстрее, а в России медленнее – вытеснение религиозных мотивов, исканий, итогов на периферию человеческой активности. Слово «литургия» в переводе с древнегреческого означает «общее дело». Но религиозность все более становилась и провозглашалась «частным делом» каждого отдельного гражданина.

То, что связывает человека с природой – его хозяйственная, культурная и научная деятельность, – все более и более отделяло его от Бога. И вместе с увеличением отстояния от Бога росло и отчуждение самого человека от мира. Это нарастание хорошо изучено и описано в богословской, философской и культурологической литературе. Но выход из нашего тупика возможен лишь как выход за рамки дискуссий о возможности выхода. Отец Александр Шмеман как-то подметил, что слово «проблема» – это то слово, которого гениально избегает святоотеческая литература.

Сегодня нам нужны не дискуссии, круглые столы и конференции по проблемам сохранения окружающей среды. Разговоры о совести, о нравственности, о духовности, о Боге сегодня, по крайней мере в России, уже не приближают к Истине. Надо говорить не о совести и не о Боге, но к совести и к Богу.

Для человека, понявшего, что такое спасение в религиозном смысле, не существует уже проблемы спасения – есть нужда в спасении. Лишь осознав как свою личную нужду все более обнажающуюся неправедность и неправду положения человека в мире, мы можем увидеть путь к спасению. Нащупав этот путь, следует вступить на него с желанием дойти до Бога и с надеждой, что в ходе моего восхождения к Центру мироздания и лежащая вокруг меня частица мира будет приближена к Нему, исцелена, преображена и спасена.

  • Читать дальше
  • 1
  • ...
  • 55
  • 56
  • 57
  • 58
  • 59
  • 60
  • 61
  • 62
  • 63
  • 64
  • 65
  • ...

Ебукер (ebooker) – онлайн-библиотека на русском языке. Книги доступны онлайн, без утомительной регистрации. Огромный выбор и удобный дизайн, позволяющий читать без проблем. Добавляйте сайт в закладки! Все произведения загружаются пользователями: если считаете, что ваши авторские права нарушены – используйте форму обратной связи.

Полезные ссылки

  • Моя полка

Контакты

  • chitat.ebooker@gmail.com

Подпишитесь на рассылку: