воплощенного мира и порождается новый мир, в котором нет еще красоты»136.

Разрушение человеческого образа в искусстве встречает одобрение со стороны

мыслителя, пытающегося противопоставить революции некую новую

«философию жизни» и новую «философию личности». В этом есть своя логика,

закономерность. Можно отметить, что, говоря о близости искусства Белого к

футуризму, Н. Бердяев недалек от истины.

На этом фоне должно быть понятно, насколько важны поиски Блоком

внутренних поэтических связей между человеческим образом и революционной

эпохой. Социальное начало для Блока — это не некая внеположная единичному

человеку схема, посторонняя по отношению к личности, но один из важнейших

элементов ее существования в жизни и в искусстве. Поэтому и поэтическое в

человеке или в жизненной ситуации не есть нечто отдельное, независимое от

социальности. Когда Белый говорит в предисловии к «Пеплу», что он не

135 Бердяев Н. Кризис искусства. — В кн.: Кризис искусства М., 1918, с. 21.

136 Бердяев Н. Астральный роман (Размышления по поводу романа

А. Белого «Петербург») — В кн.: Кризис искусства, с. 41 – 42.

пессимист в своем художественном изображении, — это утверждение не

касается индивидуальной человеческой судьбы, в отношении к которой Белый

именно пессимист: поскольку каждый из создаваемых им человеческих образов

лишен изнутри поэтических жизненных возможностей, постольку однозначные

мрачные итоги существования этих людей означают мнимость, иллюзорность и

их личностей, и их социальных судеб. «Оптимистом» Белый является лишь в

той мере, в какой он каждому из изображаемых им людей предлагает один и тот

же выход: в утопию, в мистическую схему, в нечто отдельное от их конкретной

индивидуальной жизни, противостоящее ей. Таково содержание «оптимизма»

Белого. Фактически это означает неверие в конкретного, индивидуального

человека и веру во внеположные человеку мистико-догматические схемы —

каковы бы они ни были на каждом из этапов развития Белого — художника и

мыслителя. В этом смысле Белый, столь с виду изменчивый и непостоянный,

верен себе и постоянен. В чисто художественном смысле это постоянство

сказывается в том, что, как бы ни менялся Белый, доверие к конкретным

возможностям человека у него никогда не проникает в самую структуру

художественного образа. Индивидуальному человеку у него всегда предстоит

нечто ужасное.

Художественные поиски Блока направлены совершенно иначе — и тут

должно быть понятно, насколько идейно и содержательно важно это иное

направление блоковских исканий. Блок-художник хочет дать в своем

изображении индивидуальную поэзию человеческого характера в ее связях с

социальностью, с революционной эпохой. Такое стремление найти поэзию в

самом характере, в самой изображаемой личности в более широком смысле

означает веру в человека, в его внутренние возможности. Но это означает еще и

другое: раз поэзия личности сплетается с социальностью, то из этого следует

также, что не бесплоден сам путь изображаемого человека, как бы он ни был

мучителен, что волнующие его проблемы (фактически — социальные

проблемы, поскольку поэзия не отделяется от социальности) решаются в

конкретных отношениях людей, а не вне их, т. е. что решаются они не в

догматических схемах, а здесь же, на земле, в реальности человеческих судеб.

Как бы ни был «стихиен», как бы ни заблуждался, ни мучился герой (а вместе с

ним и автор) — художественное доверие к человеку означает также и

расширение возможностей самого человека. Социальная активность,

«самодеятельность» персонажа (хотя бы и стихийная) обогащает его. Опять-

таки, это обогащение личности проникает в самую структуру художественного

образа — сам образ не может быть стилизацией, он должен, по Блоку,

смыкаться с жизнью, сколь бы противоречивой, трагической ни была эта связь.

А у Белого за его универсальной, всеохватывающей стилизацией стоит

равнодушие к человеку, неверие в его силы — следовательно, и социальные

коллизии (так тут неизбежно получается) могут быть разрешены только