Искать осколки ваз и чаш.

Искать?.. Но чаша – лишь одна:

Скорбей и смертного томления, –

К устам дрожащим поколения

Она судьбой поднесена.

Она, как рдеющий кристалл,

Горит и будит понимание,

Что над страной бесшумно встал

Час всенародной Гефсимании.

1951

О СТАРШЕМ БРАТЕ

О, знаете ли вы, господа, как нам

дорога эта самая Европа, эта страна

святых чудес?

Достоевский

1

Запад! Великое, скорбное слово!

Зарев бесшумных прощальный взор!

Ночи всемирной сумрак лиловый,

Мягко взмывающий

к фирну гор!

Как мы любили бездонную душу

Этих могучих и гордых стран,

Песнь их морей, их древнюю сушу,

Синь их сказаний,

и кровь их ран!

В хмурое утро бурной России,

В срубах, в снегах, в степи, в нищете,

Хрупко затрепетали впервые

Благоговейные

струны те.

Грянул не нам ли, в угрюмые годы

Взманивая в невозможную даль,

Трубный призыв грядущей свободы

С дальних трибун

Палэ Руаяль?

Под итальянским небом нетленным,

В звоне фонтанов, в журчаньи дней,

Как пилигримы, склоняли колена

Разве не мы

у святых камней?

Дивных искусств вековые алмазы

Перед лицом возраставшей тьмы

В чистых слезах, как Иван Карамазов,

Разве целовали

не мы?

В сумерках, с Диккенсом шторы задвинув,

Мы забывали тайгу и метель

В теплом уюте у мирных каминов,

В святочной радости

Дингли-Дэлль.

Кто не бродил из нас, как любовник,

Склонами музыкальных долин,

Где через лозы и алый шиповник

С лебедем белым

плыл Лоэнгрин?

Мерным, божественно звучным раскатом

Слышался нам сквозь века и века

Бронзовый благовест Монсальвата

С круч запредельного

ледника;

Нас уводили волшебные тропы

На лучезарно-синее дно,

Там, где покоилось сердце Европы,

В волны гармонии

погружено.

– Кончено!.. Из омраченной лазури,

Все обрекая – цветы, труды –

Воет, рыдает нездешнею бурей

Реквием

непоправимой беды.

Только в сердцах пламенеют свечи

Старой любовью – последним прости –

Нашему старшему брату, предтече

На прорезающем мир

пути.

2

Проклятый сон: тот самый бой,

Что скоро грянет здесь воочью…

И разговор с самим собой

Длю бесконечной, скорбной ночью.

…Любой ваш город, храм, витраж,

Любить в мечте до слез, до муки,

И так ни разу камень ваш

Не взять с дорог священных в руки!

Взойдя на кругозорный холм,

Не трепетать от чудной близи

Душевных струй, небесных волн

В Байрэйте, Веймаре, Ассизи!..

Чу: два часа… Органно глух

Ночной гудок над ширью русской..

И в странствие свободный дух

Выходит дверью узкой-узкой.

Скользит и видит башни те,

Что осязать не суждено мне,

Где скоро будут в темноте

Лишь сваи да каменоломни.

Брожу по спящим городам,

Дрожу у фресок и майолик,

Целую цоколь Нотр-Дам,

Как человек, – француз, – католик.

Что эту горечь утолит?..

Как нестерпимо больно, жарко

Прощаться с каждою из плит

Уффици иль святого Марка!..

Их души там – в краю небес:

Там нерушимы и нетленны

Праобразы святых чудес

Руана, Кельна и Равенны.

Но здесь одно им: смерть навек.

И будет лжив на склепах глянец.

И плачу я, как человек,

Британец, русский, итальянец.

1950-1955

*