только один верхний этаж деревянный,– сказал человек в

нагольном полушубке и высморкался в сторону, сняв с руки

рукавицу.

– Чего вы смотрите-то? – крикнула опять женщина

беспокойно.– Вот ведь окаянные! Подъехали ни с того ни с чего

и вытаращились. На крыше, что ли, что делается?..

И она, выбежав на середину улицы, тоже стала смотреть на

крышу.

– Что-нибудь нашли,– сказал старичок из прохожих,– зря не

станут смотреть, не такой народ.

– Крыша как крыша,– говорила женщина в недоумении,– и

бельмы таращить на нее нечего.

– На наших соседей так-то смотрели, смотрели, а потом –

хлоп! Да всех в Чеку.

– Очень просто.

– Да что у них, окаянных, язык, что ли, отсох? – крикнула

опять женщина,– у них спрашиваешь, а они, как горох к стене,

ровно ты не человек, а какой-нибудь мышь.

Приехавшие докурили папироски и еще раз с сомнением

посмотрели на дом.

– Какие только головы орудуют,– сказал человек в теплом

пиджаке,– живут себе люди, можно сказать, и во сне не снится,

вдруг – хлоп – пожалуйте на мороз для вентиляции.

137

– Ну, рассуждать не наше дело. Зря делать не будут.

Инженеры небось все обмозговали. Наше дело – вали да и

только.

– Против этого не говорят. А я к тому, что все-таки головы

дурацкие: – ведь вон рядом то пустой стоит, разломан

наполовину, а он свежий давай разворачивать. Вот к чему

говорят.

– А что тебе жалко, что ли? – сказал человек в пиджаке.–

Наше дело поспевай ломать, а думать пущай другие будут.

– А как же с этими быть, что живут?

– Это уж их дело.

– Да, вот какие дела,– сказал человек в нагольном полушубке

и пошел к воротам, в которых, кроме женщины в платке, стояло

еще человек десять жильцов.– Вот что, вы собирайтесь, а мы

пока над крышей тут будем орудовать.

– Что орудовать?.. Над какой крышей?..

– Над вашей, над какой же больше.

– Я говорил, даром смотреть не будут,– сказал старичок.

– А мы-то как же, ироды! – закричала женщина.

– Об вас разговора не было. Поэтому можете свободно

располагать,– сказал, подходя, человек в пиджаке.

– Да чем располагать-то?

– А без задержки можете перебираться, вам задержки

никакой, и ничего вам за это не будет.

– Какой номер дома велено ломать? – крикнул человек в

рваном пальто, выбежавший из дома.

– Третий номер,– ответил человек в пиджаке и посмотрел на

номер дома у ворот.

– В точку попал, как есть,– проговорил старичок, тоже

посмотрев на номер и покачав головой.

– В общем порядке, в виду топливного кризиса приказано

разобрать на дрова.

– А вы помещение нам приготовили?

Человек в пиджаке сначала ничего не ответил, потом,

помолчав, проговорил:

– Это ежели всем помещение приготовлять, то дело делать

некогда будет.

– Молчите лучше,– сказал негромко старичок, обращаясь к

женщине,– а то хуже засудят. На нашей улице как только такие

подъезжают, так все – кто куда. Дома, мол, нету. А там, когда

выяснится, что ничего, объявляются.

138

К говорившим подошел еще один из приехавших в теплом

пальто с порванными петлями и в валенках.

– Ну, чего ты, старуха, ну, пожила и довольно. Об чем

толковать.

– Да куда же нам деваться-то? Как у вас руки на чужое-то

поднимаются? Креста на вас нет.

– Да, неловко получается,– сказал человек в нагольном

полушубке.– Мы, говорят, жильцов в другое помещение

перевели. Вот так перевели: они все тут живьем сидят.

– А может, пройтить спросить.

– Ни к чему. Жалко, что вот ты уж очень набожная старуха-

то,– сказал человек в пиджаке, обращаясь к женщине,– на чужое

рука у тебя не поднимется, а то бы я тебя устроил.

– А что, кормилец? – встрепенулась женщина.

– Кто внизу у вас живет?

– Генерал бывший...

– Помещение просторное?

– Просторное.

– Ну, занимай, а там видно будет.

– Захватывай помещение! – торопливо шепнул женщине