Наконец когда в полном молчании, направляясь на юг, они покрыли около лье, девушка холодно спросила:

– Куда мы едем?

– Подальше отсюда, – отозвался цыган. – Разве не этого ты хотела?

– В таком случае, быть может, стоит наконец объясниться, мессир Фигероа. – Голос Мадлен звучал резко, она бесстрашно глядела в затылок цыгана, ожидая, когда он соизволит обернуться. Тот не преминул сделать это, но не тотчас же, как бы поступил на его месте человек, застигнутый врасплох. Нельзя было сказать, был готов ли он в конце концов услышать это имя из уст Мадлен, а может вновь сыграла его безупречная выдержка, или же, напротив, будто молнией пораженный, он не смог осознать сразу произошедшее. Тем не менее Гарсиласо натянул поводья и медленно развернул коня.

Губы его растянулись в хищной улыбке.

– А-а-а! – прошипел он. – Старая гадюка не успела бы все выболтать. Стало быть, ты подслушала.

– Вы самый бессовестный из врунов, которых я когда-либо встречала! – горячо бросила она в лицо Гарсиласо. Тот окатил ее насмешливым взглядом, затем провел рукой по рукоятям пистолетов, желая напомнить, подобное поведение может оказаться для нее весьма пагубным и наконец с театральным вздохом воскликнул:

– Благодарность не является одной из ваших добродетелей, барышня. Уже который раз я вынужден в этом убедиться.

– Благодарность за то, что погубили моего брата и губите меня? О да, я следила за вами и слышала каждое ваше слово. Вы ничтожество! Прихвостень! Жалкий пес, жадно алчущий, когда со стола хозяев соскользнет кость пожирней про вашу душу. И если в вас и загорелась искра благородства, и вы не позволили мне умереть вместе с Михалем, то лишь затем, чтобы потом грубо надругаться над спасенной, в очередной раз утолив жажду жалкой плоти. Так? За что вы держите меня, как заложницу и обращаетесь, как с самым последним ничтожеством в вашем таборе?..

– Все, все, довольно! – Гарсиласо нахмурил брови и поднял ладони кверху. – Вы живописали темную сторону достоинств знакомства со мной. А как насчет того, что я дважды спас вас от швейцарцев? Или, быть может, вы смогли бы сами уберечь себя в незнакомом городе от целого отряда рыскающего повсюду в поисках беглянки? Не будь я доброжелателен к вам, вы тут же после своего спуска с подоконника гостиницы были бы связаны и с кляпом во рту направлены в Париж к мадам Анне, которая уничтожила бы вас на месте.

– Ох, лучше бы так оно и было!

– Отчаяние не лучший советчик. Я не стал делать то, чего вы продолжаете настойчиво требовать, едва ваша рана по бедному братцу вновь засвербела, ибо это желание если и не неискренне, то сиюминутно. Вы недолго скорбели по нему. И в тот день, когда я предложил план спасения и обещал доставить в любой порт, быстро согласились и, не раздумывая приняли мое предложение. Так? Я предложил вам убежище! А нынче вы с видом пленной королевы окатываете меня ушатом презрения. Я не потерплю, чтобы, отведав с моих рук, вы упорхнули, будто канарейка!

– Я не бесчувственное существо, не рабыня, которой можно как угодно распоряжаться и не дитя, за которого нужно все решать. Вы обещали проводить меня в порт! Но мы блуждаем по Европе уже несколько месяцев.

– Без меня вы пропадете. Вы – женщина, следовательно, д о л ж н ы молчать и подчиняться, – невозмутимо парировал Гарсиласо. – Уж так вышло, что я стал для вас покровителем и благодетелем. Слушайтесь же хотя бы благоразумия ради! Я, кажется, не так много прошу и не к чему пока не принуждаю.

– Вы великодушны, – губы Мадлен скривились в презрительной полуулыбке. – Весьма. Благодарю, но дальше я пойду сама.

Едва она перекинула ногу через луку седла, Гарсиласо схватился за эфес.

– Попробуй.

Девушка замерла. Пожалуй, пистолетами он воспользоваться не успеет, но догнать – догонит, увы, в два счета. Так просто избавиться от цыгана не удастся. Долго не говоря ни слова, Мадлен гипнотизировала насмешливый взгляд Гарсиласо, мысленно в отчаянии представляя, как холодная сталь кинжала пронзает его горло, как он бьется в конвульсиях и молит о пощаде…

Кровь закипела в ее жилах и ударила в голову. Жажда мести вдруг стала равносильной нехватке воздуха. Но Мадлен удержалась от порыва, решив, что подходящих моментов теперь может быть множество… Лишь усыпив Аргуса можно получить шанс его уничтожить. Она убьет Гарсиласо! Убьет, как только такая возможность представится.

– Хорошо… Похоже, у меня нет другого выбора… Может быть, тогда вы расщедритесь на последнее снисхождение для своей пленницы?

– Просите, – Гарсиласо чуть наклонил голову. В эту минуту он, верно, чувствовал себя могущественнейшим из султанов, в душе радуясь, что удалось побороть непреклонность девушки. – Я постараюсь ни в чем вам не отказывать, если конечно это не касается того, что вы уже успели сегодня дважды требовать.