Потом воздух сотрясся от невероятного шума: цыгане принялись громко петь, бить в бубны и играть на виолах. Топот их босых ног, отплясывающих дикий танец вокруг костра, содрогал землю, казалось, до основания.

Празднество в честь предстоящего путешествия на райский континент смолкло лишь глубокой ночью с первыми каплями дождя.

В надежде, что Джаелл, или Жозе наконец придут и освободят ее, Мадлен пролежала связанная в одном положении, не имея возможности пошевелить хоть пальцем. Но о ней словно позабыли вовсе.

V

. Побег

Длинный темный коридор тянулся, точно вел в бесконечность. Мадлен шла на ощупь, нервными пальцами касаясь холодного камня стены. Выступ, ниша, дверь, гладкий алебастр… Вновь выступ, вновь ниша, дверь, но не та… Мадлен точно знала, что от поворота слева нужно насчитать седьмую.

Дернув ручку, девушка нашла открытой комнату, к которой столь долго пробиралась. Воистину Господь благоволит ей. Она тихо вошла. Все пространство помещения было залито светом луны. Полог большой кровати задернут. Мадлен тотчас распахнула его.

О да! Та, кого она искала, почивала в эту ночь одна.

С невозмутимым спокойствием Мадлен приблизилась к ажурному столику, на коем оставили графин и бокал с недопитым вином. Вынув из корсажа небольшую горошину, она опустила ее в пурпурную жидкость. Горошина упала на дно, медленно вздымая кверху стремительные пузырьки. Следом, вооружившись огнивом, ночная посетительница принялась за все свечи, что смогла здесь отыскать.

В комнате стало уже совсем светло, когда хозяйка опочивальни наконец промычав что-то, открыла глаза.

– Гвенола? – раздался сонный немолодой голос. – Ты?

– Нет, это не Гвенола, мадам, – ответствовала Мадлен.

– О всевышний! Кто здесь?

– Я, – Мадлен ступила из-за угла просторной кровати, за которой пряталась. Ее рука сжимала опущенный пистолет, длинное узкое дуло терялось за складками атласной юбки.

– Что вам здесь нужно?

– Мадам Немур, – обратилась девушка к герцогине, ибо это была она. – Я уже год нахожусь при дворе… Столько всего произошло, но мне ни разу так и не довелось побеседовать с вашей светлостью.

– Ч-что ты хочешь слышать? Зачем пожаловала, дочь антихриста?

– За что вы убили Михаля, моего бедного брата?

– Я и пальцем к нему не прикоснулась, безумная девчонка. Это сделали горожане. Гвенола! – что есть мочь закричала герцогиня и опустила ноги на подушечку у подножья кровати. Вся ее грузная фигура, облаченная в белые ночные одежды, дрожала точно под холодным ветром. Должно быть, обратила внимание на оружие… Мадлен усмехнулась, заметив обуянный ужасом взгляд, каковой герцогиня задержала на пистолете.

– Гвенела не придет. Она крепко спит.

– Жан! Жан де Шокас!

– Ваших стражников тоже нет на месте.

– Что вы сделали с ними?

– Что вы сделали с моим братом? – Мадлен решительно подступила на шаг.

– На помощь! – завопила Анна д'Эсте.

– Пусть этот особняк не столь размашист, как Лувр, но вас никто не услышит.

– Что ты хочешь? Ты убьешь меня? Да ты сгоришь на костре, как твой брат!

Мадлен не ответила, взяла бокал, куда давеча опустила яд, и поднесла его матери лотарингского семейства. Но не столь близко, дабы та в первое же мгновение опрокинула вино, и… поступила бы таким образом весьма опрометчиво.

– Вот яд. Вот пистолет. Как вы предпочитаете умереть?

– Сумасшедшая!

– Я не намерена надолго здесь оставаться, поэтому даю вам три минуты. В пистолете вращающийся барабан, разделенный на шесть узких цилиндров. Каждый цилиндр содержит пулю. Это новое изобретение оружейных дел мастеров Аугсбура. Я буду стрелять раз в полминуты, начиная от пяток. Если вы не предпочтете яд, последняя пуля пробьет вам голову. Зачем вам такие страдания? Я милосердна в отличие от вас и той толпы, в которую вы швырнули моего бедного Михаля.

– Выстрелы будут слышны.

Вместо ответа Мадлен подняла дуло и нажала на собачку. Раздался приглушенный хлопок, точно кто-то ударил в ладоши, а герцогиня, выронив бокал, взвыла, как подстреленная выпь, и ухватилась за ступню. Меж ее пальцев заструились кровавые ручьи. Девушка не промазала, попав аккурат в пяту, как и обещала.

– Вам будет трудно ступить и шагу.

Но герцогиня Немур не звалась бы матерью всего лотарингского дома, не будучи сильной духом и телом. С раненной ногой она все же поднялась и устремилась к двери. Но тотчас рухнула, ибо вторая пуля угодила ей в щиколотку другой ноги, раздробив кость.