— Знаете, ещё немного — и я в самом деле полюблю вас, — вдруг сказал Астанико ещё более раздражённо, почти яростно. — Вы невыносимы!

Хайнэ вскинул голову и посмотрел на него удивлённо.

— В таком случае я буду вам благодарен, — тихо сказал он. — Не думаю, что во мне есть многое, за что меня можно любить.

— Ну да, да, — отмахнулся Астанико с выражением злой досады. — Вы жалки, трусливы и инфантильны. Но вы же упорствуете в своей любви к подлому мерзавцу, так отчего бы мне не упорствовать в любви к глупому ребёнку? Вы пробуждаете во мне какой-то идиотский инстинкт соревнования! — вдруг добавил он яростно. — Разве я хуже вас?

— Не хуже, — согласился Хайнэ, чуть улыбаясь. — Знаете, я и в самом деле рад, что пришёл к вам и услышал всё это, вы…

Он опять недоговорил и, чуть вздохнув, поднялся на ноги.

Астанико молча следил за тем, как он ковыляет к выходу, однако когда Хайнэ уже добрался до дверей, вдруг подскочил к нему, с силой оттолкнул — так что тот чуть не повалился на пол — и закрыл собой проход.

— Думаете, я вас отсюда выпущу? — спросил он резко. — Вы собрались пойти и признаться, что это ваша книга. Но только я не дам вам этой возможности.

— Вы запрёте меня здесь навсегда? — печально поинтересовался Хайнэ.

— Не будьте о себе такого высокого мнения, — фыркнул Астанико. — Сейчас у вас порыв благородства и возвышенных чувств, вы одухотворены и с лёгкостью сделаете то, на что в обычном состоянии у вас не хватает душевных сил. Но долго это не продлится, и вы это сами понимаете. Через какое-то время все ваши низкие качества вернутся, и трусость в вас снова победит.

— А вы этого так хотите? — тихо спросил Хайнэ, поглядев ему прямо в глаза. — Чтобы всё низкое во мне победило? Вы действительно этого хотите?

Лицо Астанико перекосилось.

— Не думаю, что вы сознательно используете все эти приёмы, — проговорил он куда-то в сторону. — У вас бы не хватило ума. Но иногда глупость бывает умнее мудрости, какая странная вещь, не устаю ей поражаться!

Он вдруг схватил Хайнэ за запястье и с силой сжал.

— Будь по-вашему, глупый ребёнок, — проговорил он тихо и яростно, глядя ему в лицо. — Я спасу вашего брата. Но только не смейте когда-нибудь разлюбить меня, слышите? Если сделаете это однажды, я убью вас. Сопоставление наших гороскопов, кстати говоря, ясно говорит об этой возможности, о том, что один из нас убьёт другого… впрочем, вы вряд ли что-нибудь в этом поймёте. Оставайтесь здесь и не вздумайте что-нибудь предпринимать. Я всё устрою.

С этими словами он отпустил руку Хайнэ и размашистым шагом вышел из кабинета. Путаными ходами он направился к своей спальне и лишь один раз помедлил, остановившись посреди коридора. Лицо его искривилось — то ли мучительно, то ли от злости, но он тут же, переборов себя, продолжил путь.

Он распахнул двери спальни; Иннин сидела на его постели.

Он привёл её сюда ещё ночью, улыбаясь гадкой удовлетворённой улыбкой, однако после этого ушёл, приказав подождать его — и отсутствовал до самого утра.

«Он уже начал издеваться, — мрачно усмехнулась Иннин, когда за окном забрезжил рассвет. — Я не только должна подвергнуться унижению, но ещё и ждать этого унижения, а под конец, измучившись от ожидания, захотеть, чтобы он пришёл быстрее. Но этого не будет».

И она, собрав в себе все силы, приказала себе не думать о предстоящем, и так и просидела всю ночь — безмолвно наблюдая картину за окном глазами холодной статуи.

— Приготовились пожертвовать своим самоуважением во имя спасения господина Хатори? — осведомился Астанико, появившись на пороге.

«Я должна учиться преодолевать гордость, — думала Иннин, не глядя на него. — А иначе как я смогу покинуть это место? Всё это — только подготовка, чтобы… чтобы сделать это».

— О, ваша душа на самом деле жаждет этой искупительной жертвы, — продолжал Главный Астролог. — Принеся её, вы станете выше в собственных глазах. И неважно, что метод подл; чем подлее метод, тем выше вы будете считать себя. Невинная жертва… подите вон.

Иннин вздрогнула.

— Подите вон! — снова рявкнул Астанико. — Думаете, я на самом деле так вожделею к вам, как к женщине? Да нет, в действительности мне было просто интересно посмотреть, что победит в вашей душе. Теперь моё любопытство удовлетворено, можете идти.

Иннин вскочила на ноги.

— Жалкий подлец! — закричала она, чувствуя одновременно ужас, отвращение и облегчение.

«Сколько времени было потеряно…» — пронеслось в её голове.

— О, нет, — с елейной улыбкой возразил Астанико. — Подлецом бы я был, если бы принял вашу жертву, а потом заявил, что ничего не собираюсь давать взамен. И, сказать по правде, так я и собирался сделать. Но меня остановило соображение о том, что после этого вы до конца жизни будете считать себя безвинной, праведной и оболганной. Меня раздражало ваше высокое о себе мнение, только и всего. Мне хотелось несколько сбить с вас спесь. Так вот идите и запомните это чувство — когда вам очень хотелось принести в жертву свою возвышенную душу, а она никому не оказалась нужна. Потому что на самом деле это самая обыкновенная душа; таких множество, и ваша ничем не лучше и не интереснее других.