— Тшш, мой дорогой, я знаю, знаю, как это больно, особенно тебе, — Лейла отняла его ладони, целовала лицо, избегая губ, и эта молчаливая забота удивительно тронула Мидира. Руки сомкнулись на женской спине, притянули к себе, и она покорялась, таяла безо всякого волшебства.

Лейла была теплая. Живая. И отдавала себя, согревая его. К неблагим и фоморам раны. Будь проклят этот мир, где умирают те, кто должен жить! А живут и властвуют мрази…

Мысли пропали. Лейла утешала, как могла, чем могла. Боль не уходила, но становилась менее острой. С ней можно было учиться жить.

— Ты успокоился?

— Успокоюсь, — выдохнул Мидир. — Как только вытру ноги об их трупы!

— Я надеялась на большее… Но придется удовольствоваться и этим, — прошептала Лейла.

========== Часть 4. Главный судья ==========

— Сердце холодно, тело горячо, — услышал Мидир шелковистый голос Лейлы, когда мир вновь обрел краски и звуки.

Как она оказалась сверху, он не слишком-то помнил… Кровать они вроде бы тоже покидали, что помнилось еще более смутно. Кости схватились, но плечи и руки горели огнем, хотя это казалось сущей мелочью. Боль потери немного притупилась, позволяя дышать и думать.

— Что? — не понял он и взволновался.

Скинул остатки наваждения, быстро приподнял, ощупал Лейлу и успокоился. Даже будучи вне себя, он оставил следов не больше, чем обычный темпераментный мужчина Верхнего. Провел ладонью по пышной груди, стирая особенно сильные прикусы, огладил крутые бедра, влажные и горячие, удаляя красные следы от пальцев, вызвав протяжный гортанный стон, а затем ответ на его опасения:

— Не съел, хотя был близок, не съел, но… Мой дорогой, ты все так же любишь одним телом, — прозвучало не укором, но насмешкой.

— Как шлюха?

Мидир оторвался от созерцания Лейлы, которая ощутимо похорошела за время его отсутствия, и поднял бровь, не зная, нарычать или рассмеяться. Настолько едких замечаний себе не позволял даже Мэллин, а сам Мидир, получается, позволял? Волчий король фыркнул, полусердясь-полусмеясь, помотал для верности головой, выбрасывая лишние мысли.

— Как ши, — смягчила его слова Лейла. Впрочем, озорные огоньки в её глазах очень даже прозвучавшее сравнение одобряли!

— Ши иногда любят! — душа просила вступиться за честь всего бессмертного рода. — Я имею в виду, сердцем. Тогда мы начинаем творить безумства: клясться в верности, совершать подвиги во имя любви, приращивать душам крылья, останавливать времена и пространства, иногда играть себя в другой роли, целовать в губы…

Мидир улыбался, но женщина шутку не приняла.

— Всё ясно. Когда полюбишь сердцем, захочешь поцеловать свою избранницу, — уточнила Лейла. Вздохнув, добавила. — И я ей завидую.

Глянула искоса на его помрачневшую физиономию, подняла руку Мидира, поцеловала ладонь:

— Если тебе интересно, твое тело меня очень порадовало, мой прекрасный и неистовый ши… Словно чуешь, что нужно женщине, — помолчала в раздумье, попыталась подтянуть лейне, но Мидир не позволил, удержав ее руку.— Как бы Тикки не влюбилась. Ты разобьешь ей сердце, как и мне.

— Тебе? Сердце? — осознавать себя прекрасным и неистовым даже в столь разбитом состоянии было приятно, Мидир по праву гордился, что может доставить женщине поистине неповторимое удовольствие, а вот осколки разбитого сердца неприятно царапнули.

Волчий король мысленно отчитал себя за душевную слабость, но сжал захваченную Лейлой ладонь и приласкал её запястье, не сдерживая волчий огонь в крови. Нет, разбивать что-либо в Лейле ему вовсе не хотелось.

— Ты сказал, что скоро вернешься, и что? — губы дрогнули и поджались обиженно.

— И что? — гладя белую кожу, переспросил Мидир. Россыпь веснушек смотрелась, как поцелуи солнышка, а рыжина вьющихся прядей была заметно темнее, чем у галаток.

— И объявился спустя девять лет! Девять лет, Майлгуир! — всхлипнула Лейла, подалась в сторону, чтобы отодвинуться от него, но Мидир не пустил.

— Лейла, время скакнуло, — можно было, конечно, и не объяснять, тем более, что люди вообще редко такое понимали, однако он рискнул. В конце концов, стоило оставаться просто честным. Пальцы Мидира привольно очертили изгиб плеч, дернули за долгую прядку, перешли на спину.

— Да ты и без того… Я замуж выйти успела, — откинула она за спину растрепанные волосы. Хоть отстраниться больше не пыталась.

— Твой муж ревновать не будет? — в непонимании задрал бровь Мидир. Руки замерли на полпути к пояснице Лейлы.

— Разве можно ревновать к ши? — и невыносимо мягко подвинулась ближе, сама подставляясь под ласку. — Вы дарите здоровье и долгую жизнь своими объятиями, а не болезни и нежеланных детей.

Мидир помассировал крепкую спину уже не настолько однозначно, больше — задумчиво, заставляя мышцы расслабиться и вытянуться в предусмотренный природой вид. Заигрывать с Лейлой теперь казалось странным — спать с чужой женой было делом непривычным, даже в Лугнасад, и она, видимо, поняла это, раз решила пояснить: