Противники только-только пошли вкруговую, примериваясь для удара.

Бену противостоял юноша из расы тогрут — с мускулистыми руками, заметными из-под закатанных для удобства рукавов туники; с крупным причудливым рисунком белых линий на красновато-желтой, янтарного оттенка коже и широких, хотя еще достаточно коротких и ровных в силу возраста монтралах. Вместо традиционной падаванской косицы этот малый носил, согласно обычаю своего народа, украшение из зубов акула. Он сражался, отдавая очевидное преимущество приемам Шии Чо — первой, самой примитивной из семи боевых форм, которую разнообразил, вплетая туда некоторые простейшие элементы Атару.

Движения Бена были куда более элегантными и занимательными; ради них-то здесь в этот час и собралась такая огромная публика. Многие дети давно брали с падавала Соло пример, утверждая, что однажды научатся фехтовать с такой же ловкостью.

Поначалу единственной тактикой Бена было отступление. Юноша пятился, уклоняясь от ударов, не уставая маневрировать и при этом успевая следить за движениями противника, пока не уперся спиной в массивный ствол многолетнего дерева, которое росло у края площадки. Тогда Бен резко отпрыгнул вправо, так что синее лезвие сейбера тогрута пронеслось в опасной близости от его руки и полоснуло пустоту.

Теперь Бен вновь стал обходить противника кругом, неожиданно переключаясь на технику Джем Со с ее широкими косыми ударами, начал наступать, уверенно тесня тогрута и понемногу прижимая к противоположному концу площадки. Его тело двигалось все увереннее, в жилах просыпался огонь. Горящие глаза, плотно сжатые зубы. Его пируэты все меньше напоминали заученную технику; все больше — свободный полет. Парень легче импровизировал, сам себе позволяя то, чего прежде не позволил бы. Уходил, кружился на месте. Иногда делал вид, что отступает, на деле же заманивая противника в ловушку, где тот не смог бы полноценно блокировать удар.

Наконец, его уверенный выпад, пришедшийся тогруту под левую лопатку, заставил того упасть на колени. Малышня загалдела сильнее.

Бен, искренне довольный собой, принялся расхаживать рядом, поглядывая на собрата в учении с таким видом, что один этот высокомерный взгляд превосходил все известные насмешки. Глаза лучшего ученика зло горели; в его груди в этот момент торжествовало что-то мрачное и пугающее.

Повергнув противника, он уже не позволил тому подняться (не говоря уж о том, чтобы опомниться, сконцентрироваться и дать полноценный отпор), вновь и вновь сбивая с ног легкими ударами меча или телекинетическми толчками, пока тогрут не застонал и не повалился наземь в полном изнеможении.

Тут над площадкой прозвенел грозный голос учителя, который возвратил заигравшемуся шутнику чувство реальности.

— Падаван Бен Соло!

Бен поднял голову — и тут же натолкнулся на осуждающий и взволнованный взгляд Скайуокера.

Это было хуже любого мыслимого наказания. Юноша стоял ни жив, ни мертв посреди площадки, ловя на себе смущенные детские взгляды, в которых уже не виделось былого обожания, и казалось, сам испугался того, что сотворил, даже больше, чем все остальные.

Словно во сне, Бен развернулся и бросился бежать без оглядки — куда угодно, лишь бы подальше от срама. Не обращая внимания на ропот за спиной и на отчетливо звучащую команду Скайуокера: «Вернись», которой никто другой, кроме него, не посмел бы ослушаться.

… Внеочередное дежурство на кухне — так себе наказание. Тем более что тут, в тишине и одиночестве, Бен, по крайней мере, мог полноценно отдохнуть от осуждающих взглядов и от боязливых перешептываний, то и дело звучащих вокруг — о впавшем в немилость любимце и о его гадкой выходке. Разве что юнлинги, несмотря на робость, все-таки прибегали иной раз, чтобы поглядеть, как падаван Соло дурачится, левитируя столовые приборы на полки, где тем полагается стоять.

В остальном Бен старался вести себя тихо и выполнять свои обязанности добросовестно, чтобы не привлечь еще большего, совершенно ненужного внимания.

В бытовых делах Люк Скайуокер, сам выросший на бедной планете, с детства приученный к труду, не любил полагаться только на дроидов. Он предпочитал, чтобы ученики сами наводили порядок в комнатах и занимались приготовлением пищи — только тогда, считал он, те научатся относиться с уважением к чужому усердию.

Прошло почти два дня прежде, чем магистр «вспомнил» о проштрафившемся ученике. Широкий полутемный силуэт Скайуокера возник в дверном проеме, бросив тень на скорчившегося над раковиной Бена, который в это время был занят тем, что вычищал от кожуры и семечек местные фрукты с труднопроизносимым названием, которые были хороши для салата.

— Ты сам-то ел сегодня? — вопросил Люк, самим своим тоном как бы напоминая, что мальчишке лучше не врать, поскольку ложь тут же будет распознана.

Бен помотал головой и произнес с искренней растерянностью:

— Не помню…

За делами он и вправду не заметил, успел поесть или нет. Если и успел, то разве что вскользь, на бегу.

— А вчера? — Скайуокер перехватил его руку, заставляя племянника прервать свое занятие и поглядеть себе в глаза.

Ответ был тот же.

Тяжело вздохнув, магистр усадил юношу за стол. Порывшись в холодильнике, отыскал остатки вчерашнего ужина и, наскоро разогрев, поставил перед Беном.