Мальчик в растерянности остановился посреди коридора. Суета и крики не прекращались, ему даже показалось, что он слышал маму, и неуверенно шагнул в ту сторону, однако в следующую секунду был остановлен выбежавшей из-за угла коридора няней.

– Ох, хвала Небесам, милый Альфи! – запричитала женщина. – Спрячься скорее и сиди там тихонько!

По лестнице загрохотали сапоги военных, и Марта, втолкнув маленького господина в библиотеку, плотно закрыла двери. Больше Энрике никогда её не видел. Он залез в пустующий стеллаж, прикрыв створки, и сидел там, отчаянно сжимая рукоять игрушечного меча. Теперь ему было по-настоящему страшно. Пару раз он даже принимался плакать, когда хлопки фейерверков и истошные крики стали особенно слышны.

– Мамочка... – ребёнок испуганно всхлипывал, закрывая уши руками, и продолжал звать: – Мама... папа...

И вдруг всё стихло. Но Энрике боялся вылезать из своего убежища в шкафу и, как оказалось, не напрасно. Двери библиотеки распахнулись, сквозь щёлку в шкаф ворвались потоки золотого света, почти ослепившего мальчика. Энрике приник к узкой полоске, щурясь и разглядывая солдат, громко топавших своими сапогами. Их было четверо, они грубо втолкнули в комнату папу. Ребёнок было обрадовался, но вовремя заметил, что здесь что-то не так. Руки папы были заведены за спину и скованы силовыми наручниками, одежда в беспорядке, губы разбиты, словно кто-то ударил его по лицу со всей силы. Тимо время от времени слизывал кровь с ссадины. Вдруг он поднял голову, будто к чему-то прислушиваясь, и в тот же миг Энрике услышал его голос у себя в голове. Папа “сказал”:

– Альфи, солнышко, сиди очень тихо, так, словно мы играем в прятки, хорошо? Не дай чужим дядям найти тебя.

Энрике съёжился в шкафу, почти затаив дыхание. Но вот в комнату вошёл ещё один человек – им оказался молодой красивый мужчина в богатой одежде и сапожках, расшитых драгоценностями. Царственным жестом отпустив охрану, Кан Сатор некоторое время просто рассматривал пленника, потом тихо спросил:

– За что, Тимо? Почему ты предал меня? Разве я чем-то заслужил это?

Тимо угрюмо молчал, глядя прямо перед собой синим взглядом. Тяжёлая краска гнева залила лицо юноши, и он крикнул:

– Скажи же что-нибудь! Не игнорируй меня! Я дал тебе всё – деньги, титул, земли... А ты, жалкая мразь, двуличный ублюдок, подонок и подлец, хотел вонзить мне нож в спину?! ТАК ты решил отблагодарить меня за милость?

Взгляд Тимо сместился с мёртвой точки, он глухо произнёс:

– Мне не нужно твоих подачек, Кан.

– Не смей звать меня по имени, скаррв! – Император в хлёсткой пощёчине выместил своё раздражение и тут же недовольно размял загудевшие от удара пальцы. – Думал, раз был моим наставником, тебе всё сойдёт с рук? Думал, я не вижу, как вы с ведьмой злоумышляете против меня, плетёте интриги и заговоры? Ты безродная собака без чести и достоинства! А я любил тебя, – с внезапной горечью добавил юноша. – Любил, почитал и гордился твоим вниманием! Но всё было ложью, не так ли? Всё, до единого слова, жеста, улыбки... Я и подумать не мог, что у тебя окажется такое холодное, чёрное сердце!

Тимо по-прежнему молчал, вот только взгляд его мало напоминал о покорности загнанной в угол жертвы. Это взбесило Кана ещё больше. Шагнув к пленнику, Император собрал в кулак длинные русые волосы Тимо и с наслаждением рванул, заставив запрокинуть голову.

– Ведь знал же, верно? Знал о моих чувствах, играл, как кот с мышкой, то приближая к себе, то отталкивая.... Почему же ты не воспользовался по уши влюблённым в тебя мальчишкой, которого когда-то привёз с рудников, отмыл, обучил всему, воспитал?

Неужели побрезговал?!

– Не хотел становиться твоей игрушкой, Кан Сатор.

– О, нет! Это я был твоей игрушкой, или, может быть, ручным зверьком Эллеоноры?! Но вы кое в чём ошиблись. Маленький просчёт, всего одна неточность в ваших планах, и вот ты уже не граф и не наставник Императора, а просто грязь под ногами. Мусор. Эй, Тимо, каково ощущать себя мусором?

– Что ты собираешься делать?

– Так тебе всё же интересно? – Кан Сатор зловеще улыбнулся. – Я вышвырну тебя и твою ведьму на задворки обитаемых миров, где вы будете скитаться в темноте и холоде до тех пор, пока вам не позволят вернуться, но вот ваш сын... Альфред, кажется? Он останется у меня, и, клянусь честью предков, Тимо! Ты не узнаешь его, когда вернёшься!

Впервые за весь разговор судорога боли исказила лицо Тимо, и он хрипло сказал:

– Не делай этого, Кан! Не забирай моего ребёнка! Если захочешь, я каждый день буду приносить тебе тапочки в зубах на потеху придворным... только не трогай Альфи!

Кан Сатор самодовольно улыбнулся, однако продолжил:

– Знаешь, твоё предложение очень заманчиво, но я, пожалуй, откажусь. Ничто не искупит твоей вины, любого унижения будет мало, но твой сынишка поможет мне вершить твою казнь. Думай об этом почаще в своих скитаниях. Стража!

– Вот ты и выучил свой последний урок, мой Кан... Император не должен никому доверять, особенно тем, кто стоит к нему ближе всех. Твои чувства могли повредить твоему же будущему, а я не хотел рисковать этим. Мне жаль, что ради твоего становления пришлось заплатить столь высокую цену. Что ж, прощай, Император. Теперь я, наконец, могу назвать тебя так. Но помни: отныне мы враги, и моя ненависть к тебе будет расти и множиться с каждым днём. Я поступлю с тобой так же, отниму всё, чем ты дорожишь, и в последнюю очередь, наблюдая за твоей агонией, я заберу то, что подарил когда-то – власть.