Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la po?sie de langue fran?aise
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:
Un vol de martinets glisse au ciel azur'e; Par le ciel azur'e le couchant s'ensanglante. Que douce est la ros'ee au soir, et sur le pr'e! Ah! douce sur le pr'e, le parc et l'eau dormante… Le soir semble, dis-tu, pressentir son minuit Et pressentant minuit, toute voix est plus basse. Ah! nos yeux pleureront tant de beaut'e qui fuit, Pleureront la beaut'e qui fuit, l'instant qui passe!

Traduit par Jean Chuzeville

Из книги «В безбрежности»

(М., 1895 и 1896)

Я мечтою ловил уходящие тени…/Mon esprit s''elancait vers les ombres fuyantes…

Я мечтою ловил уходящие тени, Уходящие тени погасавшего дня, Я на башню всходил, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня. И чем выше я шел, тем ясней рисовались, Тем ясней рисовались очертанья вдали, И какие-то звуки вдали раздавались, Вкруг меня раздавались от Небес и Земли. Чем я выше всходил, тем светлее сверкали, Тем светлее сверкали выси дремлющих гор, И сияньем прощальным как будто ласкали, Словно нежно ласкали отуманенный взор. И внизу подо мною уже ночь наступила, Уже ночь наступила для уснувшей земли, Для меня же блистало дневное светило, Огневое светило догорало вдали. Я узнал, как ловить уходящие тени, Уходящие тени потускневшего дня, И все выше я шел, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня.
Mon esprit s''elancait vers les ombres fuyantes, Vers les ombres fuyantes, vers le jour qui s'en va, Je montais sur la tour, et les marches mouvantes, Et les marches mouvantes frissonnaient sous mes pas. Je montais, je montais, les formes plus pr'ecises, Plus pr'ecises les formes surgissaient `a mes yeux Et des sons m'effleuraient, m'elodie ind'ecise, M'elodie ind'ecise de la terre et des cieux. Je montais et toujours plus brillante, plus claire Plus brillante, plus claire la blancheur des sommets, M'envoyait tendrement un adieu de lumi`ere, Un adieu de lumi`ere des glaciers qui dormaient. Les t'en`ebres flottaient sur la terre endormie, Sur la terre endormie d'un paisible sommeil, Mes regards s'embrasaient aux lueurs d'incendie, Aux lueurs d'incendie qu'allumait le soleil. Et j'appris `a r'ejoindre les ombres fuyantes, Promptes ombres fuyantes, jour p^ali qui s'en va. Je montais — je montais et les marches mouvantes, Et les marches mouvantes frissonnaient sous mes pas.

Traduit par Ludmila Savitzky [23]

Камыши/Les roseaux

Полночной порою в болотной глуши Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши. О чем они шепчут? О чем говорят? Зачем огоньки между ними горят? Мелькают, мигают — и снова их нет. И снова забрезжил блуждающий свет. Полночной порой камыши шелестят. В них жабы гнездятся, в них змеи свистят. В болоте дрожит умирающий лик. То месяц багровый печально поник. И тиной запахло. И сырость ползет. Трясина заманит, сожжет, засосет. «Кого? Для чего? — камыши говорят, — Зачем огоньки между нами горят?» Но месяц печальный безмолвно поник. Не знает. Склоняет все ниже свой лик. И, вздох повторяя погибшей души, Тоскливо, бесшумно шуршат камыши.

23

Здесь и далее переводы Л. Савицкой публикуются по рукописи, хранящейся в Российской государственной библиотеке (ф.374, картон 13, ед. хран. 6). Указаны составителю Т.В. Бальмонт-Петровой. Л.И. Савицкая (1881–1957) родилась в Екатеринбурге, с 1902 г. жила в Париже, где стала значимым персонажем литературной и театральной жизни. Бальмонт посвятил ей цикл стихотворений «Семицветник».

Sur l'eau mar'ecageuse o`u leurs tiges s'envasent, Faiblement, tristement, la nuit, les roseaux jasent. Qu'ont-ils `a murmurer? Que disent-ils entre eux? Et pourquoi brillent c`a et l`a ces vagues feux? L'un s'allume et s''eteint; l'obscurit'e s'augmente. Mais bient^ot on voit sourdre une lueur errante. Dans la nuit, les roseaux ont des tressaillements, En se sentant fr^ol'es par les noeuds des serpents. Une face de mort sur le marais s'incline: C'est toi qui luis d'esol'ement, lune opaline! Une senteur de mort du sol fangeux s'exhale; Car tout autour le marais pompe, suce, avale. Qui va l`a? Qu'est cela? disent les roseaux fous. Pourquoi ces mille 'eclairs qui glissent parmi nous? Mais peu `a peu la lune au bord du ciel avance, Et, ne le sachant pas, elle passe en silence. Et poussant un soupir, le coeur bris'e de maux, Tristement, faiblement, murmurent les roseaux.

Traduit par Jean Chuzeville

Подводные растения/Plantes sous-marines

На дне морском подводные растенья Распространяют бледные листы, И тянутся, растут как привиденья, В безмолвии угрюмой темноты. Их тяготит покой уединенья, Их манит мир безвестной высоты, Им хочется любви, лучей, волненья, Им снятся ароматные цветы. Но нет пути в страну борьбы и света, Молчит кругом холодная вода. Акулы проплывают иногда. Ни проблеска, ни звука, ни привета, И сверху посылает зыбь морей Лишь трупы и обломки кораблей.
Au tr'efond de la mer les plantes sous-marines 'Etendent leur feuillage p^ale, Et elles s'allongent, et croissent comme des fant^omes, Dans les silences de la morne t'en`ebre. Elles sont lasses du repos de la solitude, Le monde de la hauteur inconnue les attire, Elles veulent l'amour, les rayons, la temp^ete, Elles r^event de fleurs qui seraient parfum'ees!.. Mais il n'est pas de voie vers le pays de lutte et de lumi`ere. Et autour d'elles l'eau froide se tait. Et les requins de temps `a autre passant, les outrepassent… Pas un trait de lumi`ere, pas un son, rien d'am`ene… Et d'en haut, l'ondulation des mers envoie Des cadavres seulement, et des 'epaves de navires…

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Лебедь/Le cygne

Заводь спит. Молчит вода зеркальная. Только там, где дремлют камыши, Чья-то песня слышится, печальная, Как последний вздох души. Это плачет лебедь умирающий, Он с своим прошедшим говорит, А на небе вечер догорающий И горит и не горит. Отчего так грустны эти жалобы? Отчего так бьется эта грудь? В этот миг душа его желала бы Невозвратное вернуть. Все, чем жил с тревогой, с наслаждением, Все, на что надеялась любовь, Проскользнуло быстрым сновидением, Никогда не вспыхнет вновь. Все, на чем печать непоправимого, Белый лебедь в этой песне слил, Точно он у озера родимого О прощении молил. И когда блеснули звезды дальние, И когда туман вставал в глуши, Лебедь пел все тише, все печальнее, И шептались камыши. Не живой он пел, а умирающий, Оттого он пел в предсмертный час, Что пред смертью, вечной, примиряющей, Видел правду в первый раз.