что за происходящее здесь запросто можно угодить в подвал к Калеху.

Рашми замолкла, уставилась в стену, чутко повела ушами, будто прислушивалась к тому, что

происходит где-то за пределами комнаты.

Молчание это барсу тоже не понравилось, и он осторожно кашлянул.

– Я и забыла про тебя...
– вздрогнула нильгау, убирая свиток.

– Ты вудул?

– В храме Гайи мне даже вползновение доверяли.

Барс прогудел что-то уважительное, но расспрашивать не стал.

– Всё плохо?
– участливо спросил он, показав на шкатулку со свитком.

– Кому как.
– пожала плечами Рашми запирая сундук, - Вино Ткачей. Но вот какое?

– Вино? Опять гиены дрянь наварили?

– Может и гиены. Но точно не из Рамира.
– нильгау вновь посмотрела в угол, на паутину, -

Великим королям, королевский покой и королевские сны. Хорошо, если счастливые...

– Не понимаю.

– Лучше и не пытайся. Хотя я и сама не понимала, пока паук помог.

– Как?

– Просто. Я ему кровь, а он мне паутину. Много будешь знать, станешь короче на голову.

Здесь это просто.

Нильгау хитро прищурилась, сунула руку под хурку, вытащила и протянула Рохому

небольшой лёгкий свёрток.

– Прощай, Рохом Ворчливый. И не приходи больше.

Барс не помнил как спустился по винтовой лестнице. В себя он пришёл лишь когда в

главном коридоре раздались чьи-то тяжёлые шаги. К лестнице шёл кто-то большой и явно не

Гардж - тот крался тише сквозняка. Решив, что сегодняшнее утро совсем не для

неожиданных встреч, барс одним прыжком преодолел два последних витка лестницы, в

панике оглядел пустынный зал, нырнул в один из коридоров и притаился за аркой .

Лось Калех. Вот уж кого барс меньше всего хотел сейчас повстречать.

Палач принарядился. Его высокие сапоги блестели от воска. По полу волочился длинный

серый плащ на заячьем меху. Засаленную красную рубаху, в которой все привыкли видеть

Калеха, сменил белый салакаш из тонкой шерсти.

Тяжело ступая подкованными сапогами, Калех прошёлся по залу, почесал отвисшую губу,

высморкался в край плаща и направился в сторону коридора, где притаился Рохом.

Барс похолодел.

К счастью, на лестнице снова загрохотали чьи-то шаги, и лось повернулся к нему спиной.

– Заждался, головорез?
– насмешливый хрипловатый голос как оказалось, принадлежал той

самой маралихе, которую Рохом заметил в зале. Секиры висели у неё на поясе.

Улыбнувшись, она наградила Калеха таким тычком в грудь, что лось едва не растянулся на

полу. Они обнялись, и Калех что-то грубовато заворковал ей на ухо. Та рассмеялась,

хлопнула лося по спине.

– Не сейчас. Мне после полудня верхний зал охранять. Вечером приходи, злюка.

Лось и маралиха не спеша направились в тёмную галерею, что напротив лестницы.

Стало тихо.

Затем в конце галереи замерцало пламя.

– ... этих северян...
– едва различил Рохом слова маралихи, - Рашми сразу про отраву

подумала...

Барс нахмурился, напряг слух, но что там бубнил в ответ губошлёп лось так и не разобрал.

Проклиная своё любопытство, барс покинул укрытие, пересёк зал, прокрался в галерею.

– Каррах, дурень, недосмотрел, ему и отвечать. Он и пойдёт, наверное. Калех свети на дверь,

а не на мой хвост!

Скрипнула дверь. Свет пропал.

Насупившись, барс пошёл за лосем и маралихой.

"Каррах"... "Рашми"...

Он не был уверен, что следующим произнесённым именем, не станет его. И ему не

нравилось, что его имя будет произнесено палачами.

Дверь он нашёл сразу. Её выдала узкая полоска дрожащего света фонаря. За дверью глухо

кашлянул Калех. Затем кто-то двинул тяжёлый табурет. Вновь что-то неразборчиво

пробубнил палач.

– Молчи и слушай.
– резко оборвала его маралиха, - Обещал не говорить он видите ли! Храг

этот тоже много чего тебе обещал...

А потом случилось то, что прибавило Рохому седых волос на копчике.

– Калех!
– внезапно крикнула маралиха, - Коридор, живо!

Дверь распахнулась. Темнота и густой крысиный смрад спасли Рохома. Палач, едва не

отдавив ему ногу, протопал до конца коридора и встал там, загородив широченной спиной

вход.