«Конечно, сад здесь не разбить.
– размышляла Натали, смахнув рукой пожухлые листья с одной из скамеек и присев на неё.
– Но данная часть парка не менее красива, чем та, в которой я закончила работу. Думаю, Александру Николаевичу здесь понравится — необходимо поскорей заняться этим местом, чтобы мы могли летом гулять здесь и, быть может, даже устроим пикник!»

Она с нежностью вспомнила цесаревича и их вечер в день её рождения. С той поры прошло несколько недель, а от него пока не было вестей. Наташа знала, что двор на лето отправляется в Царское село, и объяснила молчание Александра занятостью, связанной с переездом, а также его заботами о принцессе Марии, ожидавшей своего первенца. Натали не забыла про ответное письмо для цесаревны, которое получилось довольно длинным: княжна, как и просила подруга, рассказала о своей новой жизни в качестве хозяйки поместья, о последних новостях Двугорского уезда и не преминула напомнить Мари, чтобы та берегла себя, так как уж больно часто простужается в сыром климате Петербурга. Поэтому Репнина ждала двойных вестей: и от Александра, и от принцессы.

Вернувшись домой и пообедав вместе с Глафирой Петровной, она хотела было отправиться в сторону поля — в гости к своим крестьянам в надежде, что кто-то из них подскажет, где найти место для плодовых деревьев, но неожиданно почувствовала себя неважно: накатила слабость, а также закружилась голова, вследствие чего Натали была усажена на диванчик своей верной помощницей. После стакана воды княжне полегчало, однако странное чувство ватных конечностей не покидало растерянную Наташу, и поездку пришлось отложить.

Вскоре прежде не жаловавшуюся на здоровье Репнину всё чаще стали мучить необъяснимые приступы дурноты, появлявшиеся на пустом месте, а также головокружения и какая-то необъяснимая вялость. Княжна стала быстро уставать и чувствовать тяжесть в ногах после своих прогулок. Однако своё недомогание предпочла списать на жару, никак не покидавшую июнь, которую всегда переносила с трудом. Возможно, она и дальше продолжала бы пребывать в своём заблуждении, если бы не Миша, как-то раз приехавший навестить сестру и заставший ту бледной и еле держащейся на своих двух. Тут же, несмотря на протесты Натали, было послано за доктором Штерном. Прибывший Илья Петрович внимательно осмотрел Наташу и вынес свой вердикт — она, скорее всего, беременна, этим и обусловлено её так внезапно начавшееся нездоровье.

Переводя свой молчаливый взгляд то на доктора, то на брата, она не сразу поняла, что ей только что сказали. Когда, наконец, до её создания дошёл смысл услышанного, княжна просияла счастливой улыбкой. «Беременна… - размышляла Натали в тот же день перед сном.
– Значит, у меня будет ребёнок от Александра! Как жаль, что я не могу сообщить ему эту новость, но, ничего, вскоре он приедет и узнает обо всём лично от меня!»

Однако от Александра Николаевича по-прежнему не было писем. И если его отсутствие она ещё могла объяснить для себя и перетерпеть, то внезапное молчание стало терзать Наташину душу всё более и более.

***

С приходом июля её всё чаще стали мучить приступы дурноты по утрам. Привыкшая с рассветом быть на ногах и, как правило, сразу после завтрака приниматься за работу: садиться за стол с бумагами в гостиной, ехать по делам имения или же принимать у себя крестьян - нынче Натали не редко была вынуждена под суровым взглядом Глафиры Петровны встречать новый день в постели и, внимая наставлениям женщины, отменять всё на свете.

К ней постоянно наведывался брат. У Михаила с недавних пор забот стало вдвое больше: к беременной жене добавилась сестра, у которой, в отличие от Елизаветы Петровны, не было супруга, готового опекать и беречь, что втайне очень расстраивало князя. Несмотря на мир, который был заключен с наследником престола, Репнин не мог спокойно смотреть на то, что Наташа вынуждена в одиночестве справляться со всем происходившим в её жизни. Поняв, что она по-прежнему не намерена нанимать управляющего и собирается вести дела самостоятельно даже во время ожидания ребёнка, он предложил свою помощь, которая поначалу была упрямо отвергнута, однако вскоре, после очередного утра, проведённого в постели — наконец, принята с благодарностью.

– Это только на время, Миша.
– твёрдо сказала Натали, лёжа с вымученным лицом. Брат сидел рядом, приставив мягкий стул к изголовью кровати и глядя на неё с едва скрываемой тревогой.
– И не беспокойся, пожалуйста, те дела, которые я ещё в состоянии выполнять сама — буду непременно разрешать.

– Ну конечно, будешь!
– всплеснул руками Михаил.
– Кто бы сомневался в твоей неуёмной энергии. Однако я бы посоветовал тебе поберечь себя.
– Он взял сестру за руку.
– Вот Лиза — молодец, я взял с неё слово, что она будет крайне осторожна — и она его не нарушает. Отдыхает, занимается рукоделием, иногда гуляет в нашем саду, но никаких дел!

– Хорошо, что у Лизы есть такой муж, как ты.
– княжна погладила брата по руке.
– Я рада, что ты так заботишься о ней.

– Давай, я сам напишу Его Высочеству.
– осторожно предложил Миша, осведомлённый о том, что Натали не сообщила цесаревичу о своём положении.
– Мне кажется, он должен знать.

Но увидев молчаливый взгляд Наташи, полный мольбы, тотчас же пошёл на попятную.

– Ну хорошо, - продолжил он, вздохнув.
– Это ваше дело, и поступай так, как считаешь нужным. Нет, так нет.

– Спасибо.
– произнесла Натали слабым голосом, откидываясь на подушки и закрывая глаза. Её, кажется, опять начинало мутить.
– Я обязательно скажу Александру Николаевичу, как только он наведается в Высокое.

– Только скоро ли это случиться?
– не выдержал брат.

Наташа резко открыла глаза и посмотрела на Репнина с укором.

– Прошу тебя, не начинай.

– Прости.
– почувствовав укол совести, он вновь взял её руку в свою.
– Тогда давай так: как только тебе станет лучше — расскажешь мне, что необходимо делать, и я помогу тебе всем, чем смогу.