– Нет.
– княжна проглотила очередной кусок и помотала головой.
– Я уже не знаю: что и думать?

– Держись, Наташа. Ты сильная, и должна сейчас беречь себя, что бы ни случилось!..

Она так же навестила Анну, которая вовсю погрузилась в счастливое материнство. Подъехав к величественному жёлтому усадебному дому, Натали вошла внутрь и нашла подругу в детской комнате, напевающую колыбельную маленькому Ванечке — ребёнка было решено назвать в честь покойного Ивана Ивановича. Увидев княжну, Аннушка просияла радостной улыбкой и, поцеловав своё сокровище, предложила подержать Наташе. Приняв из рук подруги свёрток в белоснежном одеяльце, княжна увидела миленькое личико с широко распахнутыми глазами, с любопытством взирающими на окружающий мир. «Он уже так похож на Володю!
– шепнула Анна, поправляя одеяльце.
– Иногда упрямится и кричит без повода, но стоит мне подойти и поцеловать его — в миг затихает!» И обе барышни, переглянувшись, весело рассмеялись.

Наташа возвращала малыша Анне, когда неожиданно к ним присоединился сам Владимир Иванович. Заинтригованный тем, что их так сильно насмешило, он вошёл в детскую и, поприветствовав Репнину, подошёл к своей супруге. Барон Корф обнял Анну и поцеловал в щёку, а затем устремил на сына взгляд, полный безграничной любви.

Наблюдая за их счастливой семьёй, Натали, пожалуй, в первый раз ощутила чувство собственной обделённости. Поэтому, когда княжна в тот вечер возвращалась к себе домой, то пребывала отнюдь не в самых радостных чувствах. Помимо осознания того, что она, скорее всего, будет лишена подобных минут семейного счастья, её съедала неизвестность: как дела у Марии и Александра Николаевича? Конечно, она могла написать принцессе, как уже сделала это несколько месяцев назад в ответ на поздравление с именинами, но не решалась докучать последней. И потом — от Мари она так же не получила ответного письма, что усугубляло тревогу и сеяло всевозможные подозрения. Репнину стали преследовать мысли: а что, если Александр попросту разлюбил её, или его вынудили сделать это? С тревогой глядя на проносящиеся мимо экипажа деревья, она вспомнила слова цесаревича, обронённые в его приезд на Наташины именины, о том, что он по-прежнему не всегда ладит с государем, и от громких ссор спасает лишь чудесное умение Александры Фёдоровны мирить супруга и сына.

В тот вечер она, уединившись в спальне, села за туалетный столик и с грустью посмотрела на своё отражение. Затем извлекла из потайного ящичка подаренный медальон с портретом Александра Николаевича. «Даже если я больше его не увижу, - с тяжелым сердцем сказала она себе.
– то всё равно, в первую очередь должна сейчас думать о ребёнке. Я хочу, чтобы он появился на свет. И буду молиться лишь об одном: чтобы судьба не покарала меня за грехи, отняв это дитя, которое я уже так сильно люблю!»

***

Ранним утром 19 августа к Наташе приехал Михаил и сообщил долгожданную весть о царской семье: буквально накануне принцесса Мария благополучно разрешилась от бремени и подарила Александру Николаевичу дочку. Услышав это, княжна перекрестилась и вздохнула с облегчением: «Слава Богу, с Мари и ребёнком всё в порядке!»

Оставив сестру с радостными мыслями, князь поспешил по своим делам. Теперь, когда долгожданное дитя появилось на свет, в душе Натали закралась надежда, что цесаревич, наконец, навестит её или пришлёт долгожданную весточку. Однако прошёл день, другой, за ним неделя, вторая… И вот уже сама Репнина читает новости в привезённой братом газете о крестинах маленькой Александры Александровны в Царском селе, а от Его Высочества, по-прежнему, ни единого письма.

Наташа, пребывая в состоянии, близком к отчаянию, стала думать о разрыве как уже о чём-то случившемся. Сильная духом, она не ударилась в меланхолию, не стала лить слёз, поскольку осознавала всю ответственность за происходящее, ведь её предупреждали, отговаривали. Поэтому, отгоняя печальные мысли, с головой погрузилась в дела поместья, а так же заботу о самой себе: теперь ей нужно было хорошо питаться и беречься от болезней.

«Если всё это правда — я не пропаду. И у меня достаточно сил и денежных возможностей, чтобы вырастить ребёнка без отца.» - твердила она себе изо дня в день, словно принимая горькую пилюлю, способную излечить боль. Но её сердце обливалось кровью и продолжало страдать — с ним Наташе не удалось заключить сделку, подразумевающую безразличие к сложившейся ситуации.

***

Так Наталья Репнина, уверовав в то, что она забыта и брошена, не подозревала о том, как на самом обстоят дела. Александр Николаевич, решивший под давлением матушки, не ездить в Высокое до родов принцессы Марии, чтобы уберечь ту от ненужных переживаний, исправно писал письма княжне. Но ему было неведомо о недавнем тайном приказе императора перехватывать всю корреспонденцию сына и подвергать тщательному изучению, после которого все письма, где значился Двугорский уезд, оставались в руках государя.

Николай Павлович, решившийся на подобный шаг в тайне ото всех (в том числе и от жены), мечтал таким образом охладить пыл сына. «Если он не будет получать письма от мадемуазель Репниной то, учитывая его вспыльчивый нрав, а также данное обещание не ездить к ней, вполне может затаить обиду на княжну. А вскоре и вовсе позабыть о ней. Тем более близится отцовство, которое должно воссоединить этого мальчишку с собственной супругой». Однако императору было неведомо, что Наташа и так не писала Александру писем — ей было важно получать их!

Пребывая в уверенности, что Натали хотя бы читает весточки от него, цесаревич с огромным трудом пережил месяцы разлуки. Когда, наконец, на свет появилась его дочь — он провёл с Марией и малышкой всё время до крестин, а вскоре, при первой же возможности, помчался из Царского села в Высокое рано на рассвете. И каково же было его разочарование, когда Глафира Петровна, изрядно удивившись его появлению, холодно сообщила, что Натали с утра нет дома — ушла по делам и «нет, она не знает, как скоро та воротится обратно!».