– Спасибо.
– ответила Наташа и, счастливо озираясь, прошла по коридору и стала спускаться по лестнице.

Пересеча гостиную и выйдя на улицу через по-прежнему открытые настежь двери, княжна в растерянности остановилась и стала смотреть по сторонам. Здесь не было Александра, как она думала, да и вообще, кажется, не было ничего хоть сколько-нибудь примечательного, по чему можно было бы догадаться, что её ждёт. Лёгкий ветерок тронул волосы Репниной в то время, как она переводила вопросительный взгляд то на небольшую лужайку около дома, то на следовавшие за ней деревья. Вдруг княжна услышала отдалённые звуки музыки, доносившиеся из парка. Крайне заинтригованная, Натали спустилась с веранды и пошла дорогой, которой водила зимой цесаревича на прогулку. При спуске с холма её взор выхватил сверкающие огоньки на том месте, где она недавно построила деревянную беседку, как и мечтала. «Должно быть, это фонарики… Или свечи?» - с волнением подумала она.

А музыка, меж тем, становилась громче по мере её приближения к поляне в форме круга. Играли вальс господина Штрауса. Наконец, преодолев последний поворот петляющей дорожки, Наташа оказалась перед поляной, по периметру которой на деревьях и впрямь были развешены фонарики. Музыка, как оказалось, лилась из беседки и, подойдя ближе, княжна увидела музыкантов, играющих на своих инструментах и улыбающихся ей. Она слегка поклонилась им, ища глазами того, кто всё это затеял. И вот, из-за беседки вышел Александр Николаевич, облачившийся в свой лучший мундир, перевязанный голубой андреевской лентой***. Подойдя к ней, он с восхищением замер, а затем поцеловал руку онемевшей Натали, и сказал:

– Ты просто невозможно красива в этом платье! И тебе очень идёт мой подарок. Правда, блеск этих камней ничто в сравнении со светом, который я вижу в твоих глазах.

– Спасибо, Алекс… Саша.
– с трудом вымолвила она.

– Помнишь, ты как-то говорила, что тоскуешь по туру мазурки, которую мы танцевали с тобой когда-то? (Наташа молча кивнула) — Так вот, я решил восполнить это: мы с тобой и вправду почти не танцевали на балах. Кажется, только сейчас я начинаю понимать, как был слеп… - он перевёл взгляд на музыкантов.
– Поэтому сегодня мы будем танцевать столько, сколько захотим. И никто другой не посмеет пригласить тебя на танец.

– А я ни с кем другим и не согласилась бы.
– ответила княжна тихо.

– Что ж, - Александр отступил на шаг.
– Позвольте пригласить Вас на танец, мадемуазель Натали!
– и он галантно поклонился и протянул руку.

Улыбаясь ему, она положила в предложенную ладонь свои пальцы и придвинулась к нему.

– Начнём с вальса.
– шепнул он ей, обнимая другой рукой за талию.

И они стали кружится вокруг беседки под красивые мелодии, играемые музыкантами. Наташа, считавшаяся одной из лучших танцовщиц при дворе, без труда делала разнообразные па. У неё это всегда получалось легко и изящно, словно она не танцевала, а парила вместе со своим партнёром. Её рука всегда точно находила его руку, когда она порхала в своём серебристом платье, и каждое движение было именно таким, каким ему естественно было случиться под играемую музыку. Она по-прежнему смотрела в глаза Александру Николаевичу и в эти мгновения не думала ни о чём, кроме того, как она счастлива рядом с ним!

***

Их танцу, казалось, не было конца: одна мелодия сменяла другую. И время, словно тоже преподнося им свой подарок, тянулось медленнее обычного. Наташа, поклонившись Александру Николаевичу в конце очередного тура вальса, который сменил мазурку, практически не чувствовала усталости, и ей подумалось, что танцевать с ним она готова уж если не вечно, то уж точно долгие часы напролёт!

Вновь приблизившись к нему и почувствовав его сильную руку на своей талии, она посмотрела на Александра, и её накрыла внезапная волна безграничной нежности и любви. Этот человек, который никогда не будет обыкновенным в силу своего положения, так много подарил ей! Ни с кем ей прежде не было так хорошо, как с ним. И даже когда они ссорились или просто спорили — это не было катастрофой, а скорее диалогом, попыткой найти истину. В её любимом легко уживались мудрость с терпением, доброта с сердечностью, искренность с чувствительностью. Он был живой — и эта живость, способность смотреть на всё свежо и не предвзято делала его в глазах Наташи просто удивительным человеком.

«И, конечно, он красив!
– подумала Натали, разглядывая улыбающегося Александра Николаевича.
– В этом своём парадном алом мундире, при ленте и орденах, со своей вечной благородной осанкой и грацией он словно принц из тех сказок, которые когда-то в детстве читала нам с Мишей добрая нянюшка».

Ей вдруг очень захотелось обнять его и, забыв о присутствующих музыкантах, Наташа, продолжая танец, положила голову на плечо цесаревича и придвинулась к нему ближе. Затем она закрыла глаза, желая раствориться в этом удивительном вечере. Александр обхватив её за талию, крепко прижал к себе. Сбавив темп, они уже скорее не вальсировали, а делали неспешные шаги в такт звучащей музыке…

Княжна не заметила, как спустя какое-то время Александр Николаевич подал лёгкий знак музыкантам — те прекратили свою игру и тихонько покинули беседку. Свечи в фонариках постепенно догорали и меркли. А Натали по-прежнему продолжала двигаться в такт музыки, которая звучала, должно быть, в её счастливом сердце, а любимый мужчина не решался, да и не хотел разрушать это волшебство!

Наконец, Наташа открыла свои зелёные глаза и поняла, что они танцуют в тишине наступающей ночи. Только кузнечики иногда весело стрекотали то там, то тут. Репнина подняла голову и увидела лицо Александра, на которое сумерки отбрасывали свои тени.

– А где музыканты?
– спросила она, остановившись и посмотрев на пустую беседку.

– Должно быть, ушли.
– ласково ответил цесаревич.
– Время позднее - я их отпустил.

Они немного помолчали.

– Знаешь, чего бы мне хотелось?

Наташа вопросительно посмотрела на него.

– Твой портрет в этом платье и ожерелье. А то у тебя есть мой медальон, а у меня нет ничего, что я мог бы держать в своих руках в трудные минуты.

– Не нужно, Саша.
– тихо промолвила Натали, стараясь аккуратно подобрать нужные слова.
– Ты же прекрасно понимаешь, что если его увидит кто-нибудь — будет скандал.