Мадди вытаращилась на нее, как на снежную бабу в разгар лета, - до недавнего времени Исира считалась неговорящей. Девица не вступала в беседы, не примкнула ни к чьей компании и все время проводила в одиночестве. А тут такой романтический тон, блестящие глазки. К чему бы это?

– Благодарю за беседу, мэдчен, - сказала Катти.

И если Мадди в прошлый раз свернула кулек из салфетки, то Катарина мелочиться не стала и забрала всю вазочку. Все же мэдчен ван Ретт предпочитала изящное убранство стола.

– Снобка, - фыркнула Мадди и подпихнула подругу в бок. Та только уголком рта дернула и ничего не ответила.

Сразу заходить в комнаты подруги Мадди не стала. Пусть сейчас и светлое утро, а разговор явно будет тяжелым. Значит, последняя бутылочка крепленого вина будет кстати.

Когда Мадди перешла на территорию Катарины, ей осталось только тяжело вздохнуть. Подруга забралась в кресло с ногами и, держа вазочку в руках, флегматично отправляла конфеты в рот. Одну за одной.

– Так, оставь закуску в покое, - нарочито громко сказала Мадди.
– И вырасти свои цветы - если верить специалистам, то полумрак настраивает на приятный, романтичный лад.

Катти как-то истерически хихикнула и прищелкнула пальцами. В тот же момент два кресла и стеклянный столик оказались в плену цветущих лиан.

– С горла, - решительно произнесла Мадди и мрачно посмотрела на винную пробку. Штопор остался в спальне.

Но никуда идти не пришлось. От лианы отделился отросток, ощупал горлышко бутылки, оплел его и через секунду бросил пробку на пол.

Мадди сделала глоток и передала бутылку подруге.

– Не в руках грей, а глотай.

Сделав глоток, Катти закашлялась.

– Боги, что это?

– Крепленое вино, - с гордостью произнесла Мадди.
– Моя матушка делает. Ну, на самом деле, можно сказать, что это вишневая наливка. Хотя именно это - вишня-черешня. Ну что, ты готова рассказывать?

Вернув бутылку, Катти неловко пожала плечами:

– Да нечего особого рассказывать. Помнишь, я рассказывала тебе о сыне мельника?

– Помню.

– Он не умер. Это был наш белатор Альтгар.

Мадди сделала щедрый глоток, сдержала ругательства, отпила еще и впихнула бутылку в руки Катарины.

– И как он это преподнес?

– Преподнес? Вывалил. Вечер так хорошо начинался. У костра, мы жарили хлеб с ветчиной, и вдруг... Бам! Нет, он говорит, что не знал о своей якобы смерти. Но мне-то разве легче? От его незнания? А почему раньше не связался? Он же прыгает по всему королевству как гребаный кузнечик!

– А ты его спросила об этом?

В ответ Катти медленно покачала головой, отпила вино и отдала бутылку:

– Я побоялась. Понимаешь, если отбросить в сторону лишние эмоции, то я очень рада, что он жив. В любых обстоятельствах живой человек лучше мертвого. И я побоялась, что наговорю ему чего-нибудь непростительного.

– Например?

– Например, у меня на языке вертелось «лучше бы ты сдох», - невесело рассмеялась Катарина.
– Хотя сама я помню, как молила Серую Богиню вернуть его к жизни.

– Дай ему шанс объясниться, - серьезно произнесла Мадди.
– Сколько лет назад погиб твой мельник?

– Почти год. Я успокоительные капли пила стаканами.
– Катарина хмыкнула.
– Заучила его подарок наизусть. Мечтала совершить какое-нибудь открытие и посвятить его памяти. А он тут... скачет. Нет, он сказал, что долго лечился, потом было покушение на наследника, потом Отбор. Но крыс-то он к вам травить пришел! А меня изругал.

– Когда успел?

– При первой встрече, - всхлипнула Катти.
– Ты же помнишь, «девушки не должны быть влюблены в кого-либо». А у меня венец, а он думал, что я в деревне по нему страдаю...

– Во дает, - поразилась Мадди.
– Нет, ну я конечно за то, чтобы послать его крыс травить. Но видя тебя и твои слезы - ты его все еще любишь.

– Люблю, - уныло отозвалась Катарина.

– Значит, надо разбираться. И либо все будет радужно - вдруг у него и правда есть какое-то железное оправдание. Либо ты в нем разочаруешься, что тоже весьма радужно. И это значит, что впереди у тебя счастье. В любом случае.

– Я тебя люблю, - серьезно произнесла Катарина.
– Но если ты не против, посплю немного. Очень уж забористое у твоей мамы вино.

– Да, выпили чуть-чуть, а язык заплетается, - согласилась Мадди.

Цветы растаяли, Катарина поднялась на ноги, чуть пошатнулась, но устояла. И уже в спальне тихо спросила:

– Останешься со мной?

– О чем речь, конечно. Укладывайся, я корсет стащу и платье переодену. И будильник возьму. А то мы если обед проспим, до ужина с голоду умрем.