– Таахейммдетт, – Эйнгхенне тронула за плечо.

Он поднялся, взял ее на руки, отнес на платформу, принес посох, и они двинулись дальше.

Наконец нескончаемый мост кончился – они шли, наверное, целый час, – и клинок дорожного полотна пронзил берег, разъединив волнистое плоскогорье. Они шли еще час, потом еще час – перевалило за полдень, солнце покатилось к западному горизонту. Склоны холмов, мерцая позолоченным изумрудом травы, становились выше; впереди, прямо по курсу дороги, стала расти гора, заслоняя небо зеленым конусом.

– Твейргедде, – обернулась Эйнгхенне, указывая на гору. – Тейддленг ттейстенгеммдерт эндхенгерг.

Марку стало интересно каким образом теперь поведет себя дорога – можно было ожидать, например, тоннеля в несколько километров, прекрасно освещенного и снабженного полной инфраструктурой. Однако дорога, приблизившись к подошве горы, сделала простой поворот направо на север. Площадка, обозначенная высоким столбом (так уже было перед первым шаром, когда они шли с Гессехом); затем поворот под углом в сорок пять градусов; затем снова пронзающий местность луч.

Еще двадцать минут дороги – еще один такой столб, такая площадка, такой угол; поворот налево на запад – и очередная прямая, параллельная той что весь день вела их от «станции».

Обойдя таким образом гору, они вышли в долину, по дну которой продолжалась дорога и которая вдалеке расступалась понижающимися отрогами. В этой дали Марк увидел сооружение каких здесь еще не встречал – одинокая башня, взлетающая из зеленого ложа и возносящаяся над ландшафтом – метров, как казалось отсюда, на сто. Башня взносилась в яркое небо еще более ярким снопом огня.

Сооружение завораживало; в нем особенно ощущалась мощь и гармония мастерства здешних зодчих. Экстерьер башни был прост – пять поставленных друг на друга параллелепипедов, соединенных между собой темными лентами перетяжек; характерный зубчатый парапет, оформляющий верхнюю грань. Этой своей простотой вид башни еще больше захватывал, в своей стремительной мощи.

Когда показалась башня, Эйнгхенне напряглась и крепче вцепилась в посох. По мере того как они, покинув мост, двигались по нагорью, напряженное беспокойство девушки возрастало. Она сидела выпрямившись, вцепившись в свою железку двумя руками. Вспомнился Гессех – со своим жезлом тогда, в городе, в первый раз.

Они приближались; башня росла, заслоняя все небо. Смотреть на нее было больно – кладка сверкала, не только отражая солнце, но и, казалось, даже множа его сияние. Когда до блистающего столпа осталось метров сто пятьдесят, Марк разглядел цепь узких проемов, стремящихся по оси восточной стены. Только здесь обнаружилось, что на самом верху, под зубчатым парапетом, сверкает огненный круг, обрамляющий все тот же загадочный герб – похожий больше на какую-то схему. Материал стен блистал с такой силой, что собственного свечения голограммы издалека было не отличить. Только этот слепящий клинок, взлетавший из зелени ложа и вонзавшийся в голубизну небес.

Зрелище грандиозное, и завораживало так, что Марк, задрав голову и глазея, остановился. Эйнгхенне смотрела вперед, по-прежнему бледная как полотно, по-прежнему крепко сжимая посох. (У девчонки, вдруг пришла в голову мысль, просто нет выхода; ей надо на запад, она идет рассчитывая на милость богов – или что у них тут вместо небесных сил, – рассчитывая на «может быть, повезет»?)

Нижний сегмент башни был чуть шире всех верхних; ширина основания раза в три превосходила ширину дорожного полотна; сегмент поглощал дорогу привычной квадратной аркой. Марк дотолкал платформу до арки, они миновали проем. Башня оказалась пустой по всей высоте. Вдоль восточной и западной стен бежали пунктиром узкие прямоугольники окон; свет струился вниз будто пересыпаясь сверкающим конфетти.

И снова – метрах в шести над дорогой, строго по центру квадрата-основания башни, в воздухе парил и сверкал всеми своими гранями огромный кристалл. Недра камня снова непроницаемы – багровая темнота, еще больше глубокая в сиянии всего этого света. Эйнгхенне не отрываясь смотрела в шар, явно ожидая – и, может быть, в большей степени опасаясь – определить там некий сигнал.

Они без происшествий миновали пространство башни и вышли на дорогу с другой стороны. Затем произошло странное – и совсем неожиданное. Платформа, ответив на очередной толчок как следовало, проскользила четыре метра и упруго остановилась. Марк догнал ее, толкнул снова – безрезультатно. Квадрат словно завяз на неком магните – упругий ответ на толчок, десять сантиметров вперед, затем эти десять сантиметров назад – и стоп. Ни вперед, ни назад; ни вправо, ни влево.

Девушку строптивость платформы не удивила. Эйнгхенне, как видно, восприняла такое завершение путешествия как само собой разумеющееся. Она неуклюже спрыгнула на дорогу – по-прежнему слабая; не успей Марк ее подхватить – она бы упала, – с тревогой обернулась на шар. Но в башне ничего особенного не происходило.

– Я тебя понесу! – он попытался взять ее на руки.

Девушка улыбнулась, мягко освободилась, взяла его под руку, и они двинулись дальше. Обошли платформу, прошли еще несколько метров – и тут Эйнгхенне вскрикнула, и посох выпал у нее из руки – звон рассыпался по дороге, растворился в слепящих зайчиках. Марк нагнулся, подхватил посох – и вскрикнул сам, и сам выронил сверкающий стержень. Посох был раскален; Марк посмотрел на ладонь – на коже разгорался ожог.