Ддейхерг вытянул его на «балкон», поставил на ноги (опять же, словно калекой был его спутник), указал вверх. Уступы здесь появлялись уже так часто, что по ним вполне получалось преодолеть всю стену. Только сил никаких уже не осталось. Марк упал у стены, прислонился спиной, вытянул ноги; однако Ддейхерг, балансируя на здоровой ноге, вздернул за шиворот:

– Ххайнеммде хостэеххайнгсе, – доскакал до следующего уступа – своего рода маленький глинт, – подтянулся, выбрался на этот «балкон», обернулся. – Роо!

Марк (странно, такой внезапный упадок сил, может быт, связан с этой кислотной вонью?) подошел, подпрыгнул, повис на руках, сил в которых было «ноль минус один». Ддейхерг снова вытащил Марка наверх.

– По-моему, меня тошнит, – тот снова свалился, припал к стене. – Что это за ерунда?

И снова был вздернут на ноги.

На самом верху, под финальным участком стены – метров десять-двенадцать до края, – оказался незаметный снизу балкон, шириной метра четыре, шедший, похоже, по протяженности всего каньона. Здесь наверху стена испещрялась трещинами и пещерками. Ддейхерг, который на каждом уступе с возрастающей озабоченностью оглядывал бегущие тучи, все более жирные и тяжелые (Марк таких вообще никогда не видел – словно огромные комья мокрой фиолетово-серой бумаги), указал на ближайшую трещину:

– Векхенгсент оддетт! – подтолкнул к ней.

Доскакал сам, затолкал Марка (тот последние пять минут чувствовал себя так плохо, что темнело в глазах), протеснился. Они забились метра на полтора; Марк внутри, Ддейхерг снаружи. Гром, доносившийся последние двадцать минут все громче и жестче, вдруг обвалился так, что затряслись стены. Через минуту обрушился ливень. В пещерку проникла едкая вонь – глаза зачесались, в носу защипало, захотелось кашлять.

– Это что за хрень такая еще?! Откуда?!

– Тейстесхеммдетт.

– Я это уже слышал. И что?

Ливень длился недолго, пять-шесть минут. Марк, который все это время почти не дышал, наконец отдышался – ливень прошел, с ним ушла едкая вонь. Он пошевелился, но Ддейхерг тронул его за плечо:

– Могхедеххеммде.

– Не высохло, понял. Подождем. Нет, но как же все-таки так? Тейстесхеммдетт – и сразу такая хрень? Как такое возможно? Как вы докатились до такой жизни? Вообще просто.

– Вообще просто.

– Опять троллишь. Или у вас так принято? Повторять крайние фразы? Типа согласен? Ну тогда хоть понимать надо что повторяешь. Прекращай троллить, а то не дам тебе ттайргес!

– Ттайргес геэссейленг нгайсейнгдент, – голос снова стал жесток и властен.

– Да, да. Договорились ведь.

Наконец Ддейхерг счел возможным выбраться и извлечь из трещины Марка. Тот, совершенно без сил, рухнул на камень уступа; но Ддейхерг снова вздернул за воротник, запрыгал дальше на север – одной рукой держась за стену, уже сухую, другой – волоча несчастного спутника. Метров через четыреста стена справа просела, образовав понижение, в которое влился балкон. И еще через двести метров они, наконец, выбрались из каньона, и снова оказались на холмистой равнине.

Марк огляделся – и вначале даже не разобрался, что в этих местах собственно был – что шел, с Нейгеттом, по этим местам по дороге – ее, надо думать, теперь также размыло кислотным ливнем. (Интересно – тот город, мертвый, где они разлучились с Эйнгхенне, – тот город тоже обречен на подобную смерть? И та западная дорога? Или там что-то другое?) Холмы простирались к востоку унылым морем лысых бугров. Серый губчатый камень, как видно, «объеденный» ливнем – вымылось все «растворимое», осталось самое стойкое. Кстати, за кряжем, на котором еще позавчера высилась башня, холмы имели аналогичный вид; как минимум раз это явление здесь уже наблюдалось. И наблюдалось, похоже, очень давно – та западная равнина выглядела далеко не такой «свежей» как эта. Пористость была почти незаметна – как видно, давно забилась, сгладилась; и, кстати, можно предположить, что после такой «обработки» на земле больше ничего не росло. Во всяком случае, некое долгое время.

– Эйнейнгде ведхесс, – Ддейхерг указал на север, где на горизонте хмуро мерцала очередная горная цепь.

– Ладно, – Марк подставил плечо. – Ну, а то, что пожрать в этом месяце нам не судьба, я уже понял.

Они пошли. Марк снова чувствовал себя вполне жизнеспособно. Здесь, на открытом пространстве, едкая вонь развеялась; дышать снова стало нормально; больше того – ветер переменился, подул с севера, уносил последние тучи на юг, и приносил с севера свежий воздух. И этот воздух также был необычный – имел какой-то странный металлический запах, от которого, впрочем, неприятных последствий не наблюдалось. Они, следуя лабиринтом лощин между холмов, двигались дальше, и вокруг не было ничего – кроме камня губчатых склонов, кроме съеденных кислотой булыжников. Под ногами – крошки пород; над головой – снова блеск чистого неба, и в нем – жемчуг нежаркого солнца.

Ддейхерг явно сдавал – останавливался все чаше и все больше надолго. Нога, как видно, окоченела полностью, потеряла чувствительность; пару раз зацепил коленом – словно нога была не нога, а уже деревяшка. Кровь на штанах давно превратилась в плотную корку.

– Очень плохо, – сказал Марк когда они привалили в очередной раз (похоже, в последний здесь, в этих жутких холмах – хребет уже вырос в полнеба, и к закату они будут там). – Как бы тебе не остаться калекой.

– Стайддеммдент, – Ддейхерг поморщился, постучал по колену – опять же, словно по деревяшке.