– Можешь «таах»?

Тот привстал на локте, тронул ногу – с досадой поморщился.

– Нам куда, теперь? Туда? – Марк указал во мрак каньона на север. – На юге, я понял, у вас только мертвые, – указал в противоположную сторону, – а нам с тобой слетать с копыт пока еще рано. Интересно, кстати, почему мы остались живы? Метров ведь семьдесят? – он посмотрел в небо.

– Экхахест, – Ддейхерг тоже посмотрел вверх, в полосу рассветного неба, и тронул ближайший «кубик». – Таахейммдетт... – еще раз потрогал ногу, еще раз поморщился. – Ттодденгсерт-тхоо, – еще раз потрогал кубик.

– Я не могу, я ничего не вижу. У тебя-то твои стекляшки, – указал Ддейхергу в глаз. – А я ничего не вижу. Давай подождем пока рассветет, – снова поднял палец вверх, в небо.

– Латейнгет-стаа ри таахайнгвем, – Ддейхерг попытался встать.

– Ну, веди... – Марк подхватил, подставил плечо.

– Гессеммдеттей, кхаа, – Ддейхерг задрал голову, хмыкнул и покачал головой. – Эстенгдетт!

Марк задрал голову в небо, всмотрелся. Сначала ему показалось, что в глазах плавают какие-то то ли мелкие пятна, то ли крупные крапины; присмотревшись затем пристальней, он понял, что эти пятнышки-точки плывут не в глазах (как, например, иногда различимы соринки в слезе), а по собственно небу. Пятна ползли с востока; и были на самом деле похожи на маленькие облака.

– Гессеммдеттей! – повторил Ддейхерг и указал на воду.

Воды, с тех пор как Марк смотрел на нее в крайний раз, заметно прибавилось, и это было видно совсем уже хорошо – небо разгоралось все ярче, становилось светлей.

– Гессеммдеттей, – сказал Ддейхерг еще раз, и шагнул здоровой ногой вперед – на север.

Они запрыгали, выбирая дорогу в россыпи «кубиков». Мост рассыпался по какой-то несусветно огромной площади – они шли минут десять (даром что медленно, но ведь десять минут), а россыпь параллелепипедов (они и ощущались ногой как чистой воды пенопласт) никак не кончалась.

Поток, сочно булькавший слева, «вспухал», можно сказать, на глазах. Рассвело уже так, что различались все мелочи интерьера; бросив очередной взгляд, Марк вдруг понял, что «кубики» – ставшие совершенно черными, словно вобрав мрак ночи и не выпуская его с наступлением утра, – «оплавляются», тают в воде. И сам поток становился другим – стал чернеть, стала появляться маслянистая жирность – чего не было еще минут двадцать назад. Вспомнилась та река, где пришлось ночевать, тогда, когда сгинул Гессех, – вода в которой обожгла руку.

– Они растворяются?! – он остановился, уставился на жирно блестящую воду.

– Гессеммдеттей, доо! – Ддейхерг дернул за руку, звякнув своими карабинами и цепочками – здесь, в бессветной глубине каньона они все равно заметно мерцали и переливались, почти так же ярко как радуги шлема. – Эдхоймесс тэеггейммдент, – он замер, воткнув палец в небо, и словно прислушиваясь.

Марк вслушался в булькающую тишину. Похоже, начинались слуховые галлюцинации – потому что ему показалось, что где-то в какой-то дали гремит гром. Снова задрал голову в небо – крапины превратились в большие пятна, ползущие теперь по глубокой голубизне так быстро, что казалось будто западная стена валится на восток.

– Мне все это очень не нравится, – снова посмотрел на Ддейхерга.

Они заторопились дальше. Наконец россыпь моста кончилась; к этому времени все сомнения в том, что «кубики» растворяются в черной воде, растворились также. Больше того, характерный запах – какой источала вода той реки – усилился; это была уже едкая вонь, от которой начинало даже щипать в глазах.

Снова донесся гром. Вода прибывала. Они ковыляли теперь под самой стеной; стало ясно, что через полчаса эта вода покроет все ложе каньона, и еще через полчаса, если они как-то куда-то не выйдут, им придется идти по колено, затем по пояс, затем так далее, и это, вполне вероятно, будет несовместимо с жизнью.

Рассвело уже целиком; солнце уже лучилось на тучах, и они освещали каньон словно огромные жемчужно-золотистые лампы. В этом волшебном свете вода казалась особо зловещей – Марк не мог избавиться от детского ужаса, что сейчас из воды вылезут жуткие щупальца и утянут в ужасную глубь. Вот, наконец, вода подступила к стене; осталась полоска камня шириной в лучшем случае метр.

– Блин, лучше б, наверно, было остаться там, – он оглядел поверху западную стену. – А здесь мы сейчас утонем! И очень, как видно, мучительной смертью...

Ддейхерг, можно подумать, все понял – потому что усмехнулся и покачал головой:

– Гейстентдемо, ведхетт, – и потащил дальше вперед, будто сам был в порядке, а хромал за ним Марк.

К этому времени характер стен изменился – они стали слагаться словно из многоугольных стержней, сплавленных в группы разнообразной длины и так образующих многоступенчатые «балконы». Ддейхерг, оказавшись у ближайшего настолько низкого, что до него можно было дотянуться, остановился, ухватился за край, подтянулся, и с легкостью выбрался на уступ. Марк ухватился за ним, попробовал подтянуться – и вдруг ощутил, что сил нет, вообще, нет чтобы просто один раз подтянуться.