– Слушай, хватит таскать меня как болонку на поводке, – Марк дернул цепочку в ответ.

– Каасеммтерт, – отозвался Гессех резко, тоном не допускающим возражений. Дернул цепь еще раз, еще сильнее, указал снова выйти из комнаты первым.

Пока они шли обратно к трапезной, Марку подумалось, что в ножнах у Гессеха на самом деле не меч, как думалось все это время. И что это не ножны, а какой-то чехол. Грубый материальный колюще-рубящий меч со вспышками, искрами и аннигиляциями никак не вязался. Люди убивающие обычным мечом не в состоянии добиться такой совершенной красоты вещей. И вешать, как этих вчерашних, тоже логично – без крови... Марк отворил дверь и снова остолбенел. Если вчера под стропилами висело то ли четверо, то ли пятеро, сейчас трупов было минимум двадцать.

– Что это такое, вообще? – Марк обернулся. – Как это понимать, вообще?

– Теэдейнгет, – Гессех указал на дверь, в которую они накануне вошли.

Утро было прекрасное – прозрачный хрустальный воздух, бездонное матово-голубое небо – ни облачка; на востоке из-за далеких гор поднимается жемчужное солнце. Здание из которого они вышли копировало вчерашнее. Только здесь добавлялась башня, на которой, в огненном круге, переливался всеми цветами спектра загадочный герб-схема; яркостью он мог поспорить с солнцем, а сочностью красок – с живописностью утра.

Из арки в центре фасада появился человек – из тех в безликой одежде, – с конем Гессеха под уздцы. Гессех запрыгнул в седло, и они снова двинулись в путь. Теперь можно было разглядеть дорогу как следует. Прямая ровная лента стремилась на запад, в холмистую перспективу предгорий (вчерашние горы, из-за которых карабкалось солнце, остались теперь за спиной, и были уже далеко). Дорога пронзала пространство шпагой, игнорируя детали рельефа – либо пролетая насыпью и мостом, либо прорезая выемкой и выбранным склоном. Мозаика сверкающего полотна простиралась идеальной плоскостью.

(Интересно – что будет с водой во время осадков? Она должна как-то растекаться по сторонам, собираться в сточные желоба, оформленные бордюром, по которому бежит вездесущий узор. Или это не сточные желоба? Все совершенно ровное – куда деваться воде? Если пойдет дождь, желоба наполнятся как корыта. Пока ничего не понятно.)

Марк продолжал оглядываться, ожидая увидеть другие строения – те же, например, жуткие деревянные короба, – но нигде вообще ничего. Здание стояло одно, обращенное гербом фасада на юг. Как видно, это был некий существенный перекресток – одна дорога лучом приходила с востока, от гор (вчерашний путь); другая, сходным лучом, прибывала с северо-запада. Ничего подобного Марк никогда не видел – бесконечная холмистая плоскость, далекие горы на горизонте – царство природных кривых, пронзенное строгой геометрией здания и дорог.

Солнце поднялось к полудню, когда луч дороги вывел их в плоскую чашу-долину, окаймленную серо-зеленым кольцом холмов. В поперечнике километра два, прикинул Марк, оглядывая неестественно плоское дно этой огромной тарелки. Похоже, когда-то здесь было озеро. Дорога лентой насыпи стелилась вперед, пересекая круглую плоскость по диаметру.

Когда они оказались в центре, Гессех остановился и выхватил из-под плаща жезл. Секунду он смотрел на него, затем спрыгнул с коня и сбежал с дороги. Затем сбился с ног и повалился в траву – вокруг вспыхнула все такая же искристая сфера, а самого Гессеха спас все такой же искристый кокон, возникший от жезла.

Гессех сорвал с плеч ножны и перевернул их. На траву выскользнул странный предмет, похожий на телескоп – черная матовая труба; с обоих концов два широких кольца, с инкрустацией червонно-золотого узора; вдоль трубы несколько сложенных планок. Гессех повернул кольцо – планки соскользнули с трубы и образовали штатив, который Гессех тотчас воткнул в землю.

– Макхиггет! – сказал он со злостью, обернулся и вытянул руку на северо-запад, на цепь серо-зеленых холмов.

– Это у тебя что такое? – Марк указал на трубу.

– Айстет, – Гессех тронул устройство.

Затем он стал смотреть в телескоп, медленно передвигая трубу по цепи холмов. Пару долгих минут Марк с мучительным интересом ждал чем все это кончится.

– Ттоо! – воскликнул наконец Гессех и обернулся. Зрачки блеснули разноцветными искрами. – Макхиггет!

Он вскочил, отбросив мягкую тень в лучах мягкого солнца, обернулся в ту сторону куда целился телескоп, поднял жезл над головой. Затем огласил короткое заклинание. На северо-западе целый сектор цепи холмов осветился; далекий огонь рассыпался порошком искр, угас. Затем на одной из вершин что-то вспыхнуло, пронзив серо-зелено-голубой антураж жгучей колючей точкой.

– Макхиггет, – хмыкнул Гессех с удовлетворением. Схватил телескоп, сдвинул кольцо – штатив собрался и прилип к черной трубе, – сунул устройство в чехол, закинул за спину.

– Отличная у тебя пушка! – хмыкнул Марк. – Ты ее навел, а потом как бы зарядил и выстрелил?

– Таахейнгес! Геэссейнгесай! – Гессех дернул цепь и повлек Марка к коню.

Дорога бесконечной лентой разрезала предгорья. Солнце наконец закатилось за зубчатый горизонт, опустились сумерки. Гессех спешился, свел коня и Марка с дороги, остановился у группы небольших глыб. Достал из-под плаща – узор мягко переливался в сумерках – небольшой сверкающий многогранник из шоколадно-вишневого камня. Затем достал жезл, присоединил камень к торцу; камень мягко зардел, жезл раздвинулся как телескопический монопод. Гессех воткнул его в рыхлую землю.