Размышления и удивления были прерваны звяканьем колокольчика. Цепь натянулась и дернула вправо, к ограде ближайшего здания. Марк посмотрел на дорогу и, словно в ответ на некоторые свои вопросы, увидел первого пешехода. Голова человека скрывалась под черным мешком; все остальное – под черным бесформенным балахоном, края которого волочились метровым хвостом. Человек шел сгорбившись, опираясь на палку длиной в полтора раза выше него самого. На верхнем конце этого посоха весело сверкал колокольчик, весело звякая каждый раз когда посох ударял по дороге.

– Это что... Прокаженный?

Гессех спрыгнул с коня и окаменел. Черный, поравнявшись с конем, остановился, выпрямился и обернулся своим мешком. Напряжение сковавшее Гессеха ощущалось почти физически – он стоял рядом, застыв с рукой под плащом, будто в любую секунду готовый выхватить жезл. Даже шлем сверкал своими радугами опасливо и настороженно.

Черный стоял и смотрел несколько долгих секунд. Наконец колокольчик звякнул – человек отвернулся, сгорбился, продолжил дорогу. Только равномерное звяканье, растворяясь вдали, нарушает сияющую тишину волшебного полдня.

– Ты его что, испугался? – Марк обернулся к Гессеху.

– Оддетт мейхемдеххеммсех-каа, – произнес тот озадаченно и озабоченно. – Стекхеххе хойггенгдай.

Затем хмыкнул, покачал головой, и двинулся по улице дальше, левой рукой ведя коня под уздцы, другой – Марка за цепь.

– Да, я уже понял как плохо не знать языков, – хмыкнул Марк также. – Только до сих пор не пойму – что все это значит? – он дернул сверкающую красным золотом цепь. – Объясни хотя бы на пальцах! – он воздел окованное запястье и повертел у Гессеха перед носом.

– Каасоммтерт, – сказал тот и кивнул вслед черному человеку, – леретерт ойддеттенг-маа, – он натянул цепь. – Кестайвент-да стехтем-кхии, – он указал цепью на здание с башней.

Наконец они оказались вверху, на площади перед центральным зданием, где в огненном круге пылал всеми огнями спектра герб-схема. Гессех, бросив коня перед короткой широкой лестницей, увенчанной прямоугольником входа, потащил Марка вверх. Узор ступеней сверкал в полуденном солнце и больно слепил глаза. Марк только успел обернуться и оглядеть панораму города – ажурные кубики зданий, сияющие полоски дорог, лента стены, рамки ворот – все посажено на склон холма огромным точеным макетом.

Они прошли в вестибюль – высокий параллелепипед, освещенный витражами под потолком, – и остановились посередине, напротив дверей в противоположной стене. Гессех снял шлем и громко сказал:

– Гиттах!

Эхо устремилось под своды и звонко рассыпалось в высоте. Прошло какое-то время; дверь открылась, в вестибюль вышел высокий человек в белом плаще. Он был похож на мага – белый мерцающий плащ до пола, белые длинные волосы, белая длинная борода, «гордая прямая» осанка. Зрачки у него также сверкали всеми цветами радуги.

Гессех опустился на одно колено. Пока Марк стоял и раздумывал – не сделать ли ему то же самое, Гессех поднялся, и они с магом негромко заговорили. Один раз Гессех обернулся и повертел рукой с цепью. Человек в белом окинул Марка сверкающим взглядом и покачал головой; Гессех развел руками. Затем они замолчали, еще раз оглядели Марка; белый маг положил руку Гессеху на плечо, произнес финальную фразу, повернулся и вышел – дверь беззвучно закрылась у него за спиной.

– Дхиссетт-ссо кайддеххе ейсемм саттенгдерт ейненг, – Гессех указал на дверь. – Нгаасетт игхеэмейдетт, – он указал на другую, в левой стене, и двинулся к ней.

За дверью оказался коридор, все так же погруженный в тьму. Глаза, однако, уже приспособились к такому режиму – из яркости дня во мрак коридоров. Почти сразу обрисовался светящийся лабиринт узора – по коробам дверей, по длине потолочных балок, по краю панелей пола и стен. Гессех толкнул очередную дверь, и они вышли в зал, какой Марк уже видел два раза – два ряда столов, между ними проход к очагу, по сторонам очага двери. За столами нет никого; огонь в очаге мягко мерцает и тихо трещит; тонкий аромат горящего дерева; тихо, спокойно, уютно.

– А где эти? – Марк обвел рукой пустующий зал. – Всех перевешали?

Гессех секунду соображал, потом, видимо, догадался, кивнул:

– Оймех стаамайнтсе лойматт-лаа, – он прошел, как и раньше, в укромный угол за очагом, прислонил чехол к узорным панелям, положил шлем на столешницу, уселся на лавку, вытянул ноги под стол.

– Лойматт-лаа, – повторил Марк окончание фразы, занял лавку напротив, сбросил сумку и также вытянул ноги.

– Лойм, – кивнул Гессех, воздел в потолок указательный палец и очертил кривую, закончив на уровне западного горизонта.