Мурмин виновато прочистил горло, стараясь привлечь внимание счетовода. Однако тот, невозмутимо скрипя пером по бумаге, лишь тихо- тихо проговорил:

– Вам стоит лечиться, если не хотите осложнений болезни. Кашель всегда только начало.

– Эм… Благодарю,- Мурмин неловко потёр щёку. Так странно – вежливый человек в Веспреме.- Я к господину судье…

– Да- да, он ждёт,- вновь ответил счетовод, не поднимаясь от записей.- Только осторожнее с ним. Он… Странный в последнее время.

Мурмин остановился на полпути к двери в кабинет Эрнеста.

– Странный?- видят боги, странности ещё ни разу не были приятными.

В этот раз счетовод оторвался от записей и поднял странно правильное лицо на нидринга.

– Он появился только сегодня, до этого две недели где- то пропадал. Выглядел мрачным и усталым, как никогда. Притащил с собой двух юстициаров. И никого сегодня не принимает. Кроме вас, господин Мурмин,- и он, одним движением руки подписав что- то, принялся перекладывать монеты из одной стопки в другую. Он демонски ловко справлялся с этим делом, и это зрелище увлекло Мурмина.

– Надеюсь, ты такой же честный, как и ловкий,- улыбнулся Мурмин, кивая подбородком на монеты.- Прошлый счетовод кое- что не досчитывал. Теперь он в Котле. Не хотелось бы, чтобы кто- то вежливый и спокойный попал туда же.

– Нет, господин,- резво ответил парень, вращая монетку длинными тонкими пальцами.- Отец учил меня чтить справедливость и честность.

– Странные уроки для Веспрема,- заметил Мурмин, кривясь.

«Мой отец тоже многому меня учил. Толку с этого вышло немного, паренёк…»

– Как тебя зовут?

Парень замер с монетой в руках, с какой- то задумчивостью вглядываясь в серебряный кругляш. А затем, ловко завертев его, тихо ответил:

– Лорад.

Мурмин хмыкнул.

– Необычное имя для человека.

Паренёк лишь криво усмехнулся.

– У меня и акцент необычный для человека, thais wa?

«И как же сразу не догадался…»

Нидринг натянуто улыбнулся, фэйне ответил тем же.

– Удачи со стариком,- бросил Лорад вслед Мурмину.

«Верное пожелание. Удача мне, кажется, понадобится».

Удача – и немного покоя. Раньше к нему украдкой подходили и спрашивали, не он ли Горькая Правда. Выражали восторг. Просили расписаться на отвратительно напечатанных стихах. Но не так часто, как теперь подходили к нему.

«Ты правда знал Мрачноглаза?»

«Он многое сделал. Сочувствую твоей утрате».

Ложь. Ложь. Ложь. Он сам и в лучшие для Баэльта времена не назвал бы его смерть огромной потерей. Для кого- либо или чего- либо. И уж тем более – для Веспрема.

Тут и без Баэльта хватало боли и жестокости.

Но проблема не в том. Проблема в том, что Торговый Судья вызвал его к себе. А это значит одно из двух. Либо сейчас выльет новую порцию лжи на Мурмина, либо он хочет поговорить о его творчестве.

Честно говоря, это был один из тех случаев, когда Мурмин предпочёл бы ложь.

Сейчас он узнает, что заготовил ему Старик. Между ним и ответом лишь длинный коридор, заваленный бумагами.

Слишком тёмный коридор для обители надежды и справедливости, иронично заметил Мурмин, стараясь погасить тревогу. Впрочем, когда справедливость и красивая обложка шагали рука об руку?

«Может, старик просто стал вампиром».

Представив себе старого, сухопарого и строгого Эрнеста в виде кровопийц из сказок, Мурмин против воли улыбнулся. Хрен бы что изменилось – он и так пьёт кровь из доброй половины города, а клыки наверняка уже выпали от старости.

Мрачноглаз на эту роль подошёл бы больше.

«Какого демона?- скривился нидринг, едва не сбиваясь с шагу.- Он мой друг, пора бы прекратить думать о нём столько херни…»

Хорошо, что коридор закончился раньше, чем он успел придумать что- то ещё.

Когда Мурмин увидел кабинет Эрнеста, он слегка потерянно остановился на пороге.

Тоже полумрак. Неприятный, вязкий полумрак. Мурмин, в отличие от остальных нидрингов, никогда не любил темноты. Ему казалось, что оттуда на него кто- то таращится.

Впрочем, в кабинете Эрнеста таращиться на него мог только один человек.

Худощавый старик с осунувшимся лицом сидел за столом, и лишь половина его лица была освещена тусклым светом единственной свечи.

– Эм…- смущённо протянул нидринг, откидывая капюшон плаща. Он ещё не говорил с людьми такого полёта, и это было довольно страшно. Наверняка Баэльт бы в этом случае нахамил бы, рявкнул…