— Весьма странно, что этот прохиндей предложил таблички почти сразу. Мне он не…

— А мне не нравиться, что ты не распознал в корове проклятие. Возможно, стоило чаще посматривать на дорогу, а не душить безвредных ворон дни напролет, — нетерпеливо перебил Пол-лица.

— Ты понимаешь, кто из нас прав, но боишься себе в этом признаться. Поэтому и распекаешь меня почем зря. Кто же в здравом уме заподозрит корову? Как, впрочем, и куст? — неясно к чему добавил последнюю фразу летунец.

— Какой еще куст, — озадаченно спросил Пол-лица.

— Раскидистый такой с узловатыми ветвями и водянистыми глазами, — Летунец указал плавником на растущий наособицу боярышник и без раздумий рванул в его сторону.

Глаза из куста очень взволновались, зашуршали листвой, намереваясь скрыться в колючих зарослях. Однако летунец пролетел луг проворней и, с азартом нырнув в гущу боярышника, ловко поймал рыбьей пастью плащ беглеца. Два ряда отборных человеческих зубов с драгоценным камнем, заменявшим клык, крепко ухватили натянувшуюся ткань. Подоспевший смертник запустил руку вслед за летунцом и выудил из зеленой пучины толстяка, пытавшегося спрятать исцарапанную рожу под глубоким капюшоном.

— Изволь объясниться, — изобразив некое подобие дружественной улыбки, попросил Пол-лица

— Господин, помилосердствуйте! Я ничтожный бедняк прилег тут почить и не хотел ничего худого, — жалостно застонал толстяк, прикрывая сапоги из телячьей кожи полами сутаны.

— Ой, какой паршивый бедняк. Молвит без выражения, щечки пухлые, ладошки нежные. Но не кручинься, знаю, как тебе помочь.

С этими словами смертник взялся увлеченно обшаривать дутые карманы оторопевшего толстяка. Его усилия были вознаграждены ответным звоном кошеля, который тут же сменил владельца.

— Вот теперь ты бедняк. Чуешь перемены? — отстранившись и окинув толстяка оценивающим взглядом, удовлетворенно заключил Пол-лица.

Горестно зыркнув на котомку смертника, вместившую изъятое богатство, толстяк согласно понурил голову.

— Да ты присмотрись-ка к нему получше! Не наш ли это давний знакомец? Правильник из деревни? — выплюнув изо рта кусок плаща, воскликнул летунец. — Вон и сапожки приметные. А в кустах полная корзинка

яиц. Видать вынудил старосту выскрести все, что было.

— И впрямь! Как же я сразу не углядел-то? Чем обязан такой чести? Не каждый день доводится повстречать правильника свившего гнездо в боярышнике на манер дрозда, — с притворным изумлением всплеснул руками Пол-лица.

Толстяк раскраснелся, устыдившись собственного неумелого актерства, тотчас изобличенного смертником. Бессмысленная потеря кошеля наполнила сердце необоримой яростью, требовавшей немедленного возмездия. Правильник осмотрелся в поисках хоть какой-то поддержки, но среди зарослей не обнаружилось селян во главе со старостой, способных прийти на выручку. Лишь заяц, притаившийся в шиповнике, испуганно косился на чужаков, явно не собираясь заступаться за толстяка.

— А я изредка сталкиваюсь со смертниками, спешащими в закрытый для них город, — с тихой ненавистью прошипел правильник.

— Этот дрозд-переросток еще и огрызается. Ну ничего, сейчас я тебе крылышки-то пообломаю, — скаля острые зубы, проскрежетал летунец.

— Ты не устрашишь служителя судьбинных правил, отродье, — не очень уверенно выпалил толстяк, трусливо пятясь к кустам.

— Не стоит марать зубы о всяких наушников, Лёт. Бедняга просто вожделел выслужиться. Задумал, небось, выследить меня у города и попробовать изловить. Дивлюсь, как не поленился лезть в такие дебри, — отговорил уже изготовившегося напасть летунца, ухмылявшийся смертник.

— Так что же, отпустить его? Он же вмиг все растреплет. Еще скажи кошель ему воротить, — разочарованно щелкнул зубами летунец.

Заплывшие глаза толстяка, доблестно ожидавшего решения своей участи, вспыхнули надеждой.

— Трепать особо не о чем. Я ничего запретного пока что не сделал. Вдобавок ему еще дойти до города надо, чтобы кому-то поведать об увиденном, — равнодушно махнул рукой Пол-лица.

— Понял тебя. Отнимем ему ноги. Тогда он точно не дойдет, — внес свежее предложение летунец.

Толстяк медленно осел на траву, а на его сморщенном лбу проступила испарина.

— Отнимем сапоги, — поправил Пол-лица. — Босым он до заката в город не доберется, а мы уже дело справим.

Тут же велели стягивать сапоги, да убираться побыстрей, и правильник, браня про себя окаянную парочку, повиновался. Преследуемый заливистым смехом мучителей, он, словно обезумевший кабан, бросился через нехоженые заросли в сторону полей, долго еще не осмеливаясь остановиться.

На большак смертник вышел с восходом. Низкое солнце высветлило дорогу до самых предместий, где уже вовсю окрестные поденщики осаждали мимоезжих купцов. В утренней суете никому не было дела до пришлого странника, краем уха слушавшего пересуды баб у колодца и споры возниц около скарба какого-то богатея. Разговор каменщиков, судачивших о новой городской стене, вызвал у смертника живейший интерес. Задержавшись у конюшен, он дослушал беседу, а затем свернул в ближайший проулок, загроможденный старыми возами. Тревожно озираясь, Пол-лица принялся копаться во внутренних карманах плаща.