— Чтоб у меня хвост отсох, ты, предпочтешь каменщика. Мне больше по душе та дочка бочара, что по слухам скоротала минувшую ночь на сеновале с хвастливым пастушком, — подал голос из бурдюка осмотрительно молчаливый летунец.

— Мне тоже. Одна препона, я не похож на дочку бочара, — нашарив обманную личину каменщика, посетовал Пол-лица.

Нацепив невзрачную вещицу на правое запястье, смертник оставил захолустный проулок, вновь очутившись среди стечения народа. Теперь его путь пролегал в направлении видных вдали зубчатых стен, довлевших над скопищем обшарпанных халуп.

Пропускать в город начали с восходом, но очередь, протянувшаяся через бревенчатый мост, двигалась лениво, завершаясь прямо у подножия взгорья. Пол-лица встал в конец волнующейся людской колонны, предавшись нудному созерцанию рва оплывшего от дождей. Изредка на взвозе возникали конники сановитой наружности и сопровождаемые ненавистными взорами простонародья без ожидания рысили в город.

Когда Пол-лица достиг распахнутых арочных ворот, обитых пластинами железа, солнце уже забралось на конек высоченного амбара. Уместившийся за колченогим столом привратник сонно водил пером, с завистью косясь на пару стражников оседлавших бочки.

— Ну, кто таков? — бросил лысоватый привратник, неохотно обнаружив представшего перед ним Пол-лица.

— Так стал быть каменщик я. Говаривали, тута стену новехонькую кладут. Дай думаю дойду, может сгожусь куда. Вот я стал быть и пришел, — залопотал новоявленный каменщик.

— Личину предъяви, — процедил привратник.

Засучив рукав, Пол-лица выставил напоказ недавно надетый браслет, но умученный привратник не пожелал даже мельком взглянуть на подделку.

— В котомке что? С молотами, ножами, кельмами в город каменщикам не дозволяется, — убористо черкнув что-то в измятом свитке, бесстрастно сообщил привратник.

— Так ведь снедь, одежа кой-какая.

— Глянь-ка, — пихнув молодого стражника в бок, распорядился привратник.

Стражник, кряхтя слез с бочки и, подойдя к смертнику, повлекся за котомкой с очевидным намерением пошуровать в ней.

— Дожили, средь бела дня обирают! — булькающим голосом возмутился летунец.

— Чего ты брякнул?! — свирепо выдохнул стражник, туповато

уставившись на сомкнутые уста липового каменщика.

На мгновенье замешкавшись, Пол-лица повернулся и, обвинительно указав на стоявшего позади дубильщика, отоврался:

— Это он.

Стражник было ринулся на опешившего дубильщика, но волна вони

остановила его в шаге от цели.

— Выходит, ты? — рыкнул страж ворот, прикрыв нос рукавом.

Дубильщик в страхе отпрянул и, срываясь на крик, попытался оправдаться:

— У него за спиной! Бурдюк говорящий.

— Бурдюк говорящий значит? А говорящий кулак, ты, видал?! — как следует размахнувшись, взъярился стражник.

Раздался звонкий шлепок, кто-то в очереди одобрительно присвистнул, а дубильщик полетел задом на створку ворот.

— Ну, сызнова, — преспокойно подкручивая седые усы, оценил случившееся второй стражник.

— Чего остолбенел? Проходи, — раздраженно отбросил перо привратник, обращаясь к смертнику.

Последний не заставил себя упрашивать и спешно покинул место зачинавшейся драки. Конечно, ни к какой новой стене мнимый каменщик не отправился. Вместо этого он прошагал мимо скобяных лавок, обошел переулком усталый отряд стражи и в начале новой улочки замедлил поступь. Улочка оказалась паршивой. По обе ее стороны основательные цеховые дома перемежались с лачугами для бедноты, стесненными группой сложенных из известняка зданий. К одному из таких строений со скромным двориком за сплошной оградой и устремился Пол-лица.

Улочка могла показаться нелюдимой, но стоило чужаку вступить в ее пределы, как тут же из неприметных закоулков высовывались отощалые фигуры в рванье. Пол-лица видел руки, выброшенные вперед, подобно баграм, ощущал на себе липкие взгляды. Увиливая от нищих, будто зверь от загонщиков, он не обратил должного внимания на подобравшегося сзади деловитого субчика в мешковатом рубище. Следуя за смертником неслышной тенью, субчик с особым интересом присматривался к котомке, ничуть не смущаясь торчащей из бурдюка рыбьей головы. Его, по всей видимости, мало занимали причуды других людей, а вот их вещички волновали куда больше. Нервно почесав свежий шрам, красовавшийся на месте правого уха, субчик, наконец, решился. Вытянув четырехпалую руку, он уже собирался ухватить призывно качавшуюся котомку, но его осадил вкрадчивый голос из бурдюка:

— Пс-с, почтенный. У меня полный набор человеческих зубов, а вот ушей недостает. Левое своё не одолжишь?

Субчик на мгновение замер, уважительно посмотрел на белозубую

улыбку, продемонстрированную летунцом, и сдержанно выдохнул. Показав

легким кивком, что намек понят, он, не мешкая, нырнул в ближайший

закоулок.

— Докатился. Жулье уже не в силах напугать. Впору менять тунца на облик сборщика податей, — посетовал летунец, проводив субчика печальным взглядом.