— Ты забыл упомянуть о песне червя, — добавил Венди.

— Это выдумка.

— Не выдумка! У меня обостренный слух. Я слышу!

Я тут не первый раз и ничего не слышал. Впрочем, сейчас я тоже что-то услышал, доносящееся из самых глубин песка… легкое, убаюкивающее звучание.

Внезапно бездна разверзлась у меня под ногами и… Нет, меня не поглотила тьма. Это был проклятый песок! И червь! Мой сапог застрял у него в глотке!

— Я его прикончу! — крикнул Эсмирато.

— Не смей! Это вымирающий вид! — встал на защиту мурамы Венди.

— Я тоже рискую стать вымирающим… — напомнил я о себе. — И прямо сейчас! — Нога все сильнее увязала в пасти чудища, а там, в глубине, ждали острые, как наконечники копий, зубы.

— Мы подходим к самому важному, — оповестил Венди торжественно. — К посвящению!

Червь тоже подходит к важному — моим потрохам!

— Эсмирато, — продолжил Венди, — отсеки мураме…

— Башку! Я все понял! — рванул принц в атаку.

Я даже обрадовался его решимости — кажется, желудочные соки начали разъедать подошву сапога.

— Ус! — многозначительно закончил Венди.

— Чего? — остановился темный. — Какой еще ус?

— Самый обыкновенный — золотой ус мурамы! — нравоучительно пояснил демонский умник. — Мы за этим и пришли. Так ведь, Кармаэль?

Я хотел ему ответить, но приличных слов не нашлось.

— Чего же сразу не сказали? — снова кинулся в атаку Третий принц Кэшнаира. И на сей раз ему никто мешать не стал. Он и перестарался.

— И чего мы с этим добром будем делать? — почесывая в затылке, поинтересовался Венди, глядя на кучку золотых усов мурамы.

Я натянул сапог, убедившись, что не так сильно он и пострадал. Больше я, психически.

— А что вы собирались делать? — спросил Эсмирато, хмурясь.

— Ну-у, — протянул Венди, косясь на меня.

Будто я собирался что-то скрывать. Ну, может, в самом начале, чтобы слегка проучить кэшнаирца. Вернее, принца Астарты. А еще вернее, выскочку и зазнайку, сидящего в печени!

— Портал будем открывать.

— Портал? — уставился на меня Эсмирато.

— Что-то типа того, — начал сомневаться, что оно так называется. — Не важно, — поднялся на ноги. — Главная наша задача: собрать нужные компоненты, а там…

— Что там? — поторопил кэшнаирец.

— Видно будет.

Немного таинственности не помешает.

__________________

Рейто! Ли стрей!* — переводе с кэшнаирского: Проклятье! Чтоб я сдох!

Эсмирато тщательно изучал свиток путеводителя, шевеля губами и временами хмурясь. Видно, не один я испытываю трудности с переводом — еще неизвестно, до чего он там дочитается. Оставалось гадать, почему кэшнаирцу не выдали копию на его родном языке. Хотя вряд ли ошибусь, если предположу, что к этому делу приложил ладонь… вернее, печать сам канцлер: всегда приятно оставить врага на незнакомой ему территории в полном неведении. А то, что неведение было полным, явственно читалось на озадаченном лице Эсмирато, который несколько раз порывался уточнить какую-нибудь деталь, но ограничивался недовольным взглядом.

Вечерело. Солнце таяло за горизонтом в алеющих лучах. Скоро в лесу, до которого мы добрались, оставив позади ареал обитания мурамы, будет совсем темно. Посему следовало задуматься о ночлеге.

— Тут, пожалуй, и устроимся, — определил я на глаз безопасную полянку и спешился.

— Уверен? — заозирался Венди, высматривая неприятности меж сосен и подозрительно светящихся бурых кустов. Флора в здешних, черно-луговых, краях была разнообразна и изобиловала неожиданными метаморфозами, будто кто взял привычное и переиначил, перекроил по собственному вкусу и желанию.

Эсмирато спрыгнул с коня — у которого была такая заковыристая кличка, что не только язык сломаешь, но и зубы вывихнешь — и окинул полянку взглядом полководца, обозревающего предстоящее поле битвы.

— Годится, — изрек он.

И уж тогда мы расположились.

Весело потрескивал костерок, лакомясь собранным поблизости сушняком. На темнеющем небе проступили первые блестки. Венди нервно оглядывался и подпрыгивал каждый раз, как слышал посторонний шум.

— Сова ухнула, — пояснил я.

— А ты уверен, что это сова?

— Мы несильно углубились в лес, чтобы опасаться кого-то похлеще совы, но ты прав, сова это тоже очень страшно. В темноте у нее вообще глаза светятся, — приложил я руки к вискам и сымитировал, как широко у ночной птицы открываются глаза.

— В т-темноте? — подхватил Венди, и зубы его испуганно клацнули.

Не помню, чтобы он боялся темноты.

— Ночью звуки становятся громче, — виновато улыбнулся друг.

Хрустнула ветка, и он подскочил с расстеленного на ночь походного одеяла.