— Да он давно возле костра пятки греет, пока мы тут ночную тьму рассекаем и кусты осматриваем! А он бы ради нас задерживаться не стал! — высказался Венди.

— Он бы не стал, а мы задержимся. — Носком сапога я отогнул ветку поваленной сосны, оттуда выскочил хорек и припустил что есть духу.

— Вот видишь — ничего!

Вздохнув, позволил Венди уговорить себя бросить поиски. В конце концов, Эсмирато и в самом деле мог давно вернуться и улечься спать — так и видел его одухотворенное спящее лицо и голову на подушке. А мы тут как дураки лазаем, вчерашний день ищем.

Свернув с полосы поваленных деревьев в лес, тщетно пытался припомнить дорогу до лагеря, призывая все свое чувство направления. Мы блуждали до самого утра. По временам из чащи доносился страшный, душераздирающий вопль, все стихало, а затем раздавалось чавканье. Венди пару раз пытался пошутить, что это третьим кэшнаирским закусили, но когда на нас вылетело нечто с зубастой пастью и озлобленным характером, чувство юмора ему изменило. В результате, изрядно пропотев и набегавшись, я пришпилил шпагой существо к дереву. Это оказалась какая-то мелкая тварюшка. На последнем издыхании она широко распахнула глаза, и я отшатнулся от этих двух маленьких желтых лун.

— Что это, как думаешь? — подошел Венди, разглядывая мелкое, размером с собаку, чудище.

— Я вообще предпочитаю об этом не думать. — С усилием выдернул из дерева шпагу, и существо, соскользнув вниз, рассеялось черным дымом.

К моменту возвращения костер уже догорел, и это с ним, по всей видимости, случилось давно. О том, что это наше место, напоминали только сваленные в кучу сумки и седла. Так просто было пройти мимо. И в этом заключалась еще одна неприятность.

— Лошади исчезли. Обе! — завопил Венди.

— Что-то не припомню, чтобы у тебя была сумеречная…

— Я тоже не припомню, однако, сейчас не до твоих шуточек!

Серый предрассветный свет просачивался сквозь кроны деревьев, теряющихся в белесой вышине. И этот свет чудился унылым предвестником… и я надеялся, что не чьей-нибудь кончины.

— А-а-а!

— Ты чего? — спросил я Венди, обеспокоенный его душевным состоянием.

Он поднял что-то над головой, удерживая в руке.

— Это… это… — силился я разглядеть предмет похожий на дубинку.

— Это кость! — срывающимся голосом сообщил он.

— Ну да, кость. И что такого?

— А того, что это кость моего Красавчика!

— Да с чего ты взял? Мало ли чья это может быть…

— Я знаю, чья она!

— Ты просто перенервничал. — Подошел я к нему и взял за руку. В другой он все так же держал кость над головой. — Присядь отдохни. — Подвел его к потухшему костру и усадил. Достал кремень, собираясь развести костер.

— Нет! — закричал Венди.

Руки дрогнули, и я уронил кремень в золу.

— Я знаю, чьи это проделки! О, я с самого начала говорил, что ему верить нельзя! Он все подстроил! Заманил в ловушку! Жестокий, бессердечный монстр! Он всех нас погубит… всех! Так же как разделался с моим Красавчиком! — разрыдался Венди, прижав кость к груди.

Еще неизвестно чья она. Может быть и… самого… «бессердечного монстра»…

— Его вещи здесь, — обратил я внимания на значительную деталь, потому что самого участника трагедии в округе не наблюдалось. — Что бы это значило? — обратился к Венди, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей.

— Это ты меня спрашиваешь? Вот сейчас встану и скажу!

— Да ты можешь и посидеть.

— Поседеть я всегда успею! — Он поднялся, с трудом сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Совсем плох. — Этот мошенник, этот злодей ускакал, оставив нас на растерзание жутким тварям! Вот его лживая и трусливая сущность! Он оставил моего Красавчика на съедение… — Его снова скрутило рыдание. — Но ничего! — Взметнулась в высь кость, зажатая в руке. — Я ему еще покажу! Я ему! — Венди несло почище, чем в день, когда он напился в кабаке «Трех коз», повелевая местным пьянчугам пасть ниц перед ним — его светлостью герцогом Рикторианским. Позже выяснилось, что некая барышня подлила в питье любовное зелье кустарного производства, и благодаря этой жуткой смеси из зелья и алкоголя его мозги неслабо замкнуло. Я его тогда еле утащил из кабака, на утро он протрезвел и ничего не помнил о минувшем вечере. Сейчас же он был явно не пьян, и надеяться на просветление ума не приходилось.

Со второй попытки разведя огонь, я вскипятил воду и заварил чай. Выдув кружку, Венди заметно взбодрился, но кость свою так и не бросил.

— Надо идти. — Отставил он пустую посудину и поднялся.

— Куда? — забеспокоился я, подскакивая следом.

— Как куда? Искать этого смертоубийцу, потому что я намерен… — многообещающе подкинул друг свое костяное оружие. — Ты как, идешь?

— Я-то пойду, а вот тебе лучше остаться.

— Почему это? — подозрительно прищурился он.

— Вещи сторожить, — нашелся я с трудом под его немигающим взглядом.