— Что это?

Неопознанным объектом оказался Эсмирато, который шарился по лесу — я думал ветки для костра собирает — но так ничего и не принес. Усевшись, он выставил руки с тонкими пальцами ближе к огню. Я заметил знакомый перстенек, который он, видимо, никогда не снимал или часто носил.

— Занятная вещица.

Эсмирато проследил мой взгляд.

— Так, ерунда.

— Можно взглянуть?

Он вежливо улыбнулся.

— Нет.

— Где ты был? — ввернул вопрос Венди.

— Осматривался.

— И что?

Ответа не последовало. Все еще обижен из-за случая с мурамой?

— Что за детские игры?

Так и знал. Небось весь день обдумывал, как бы спросить, и ничего умнее не придумал, чем — напрямик.

— Какие игры? Все по-честному, — отозвался Венди, вороша палкой в костре: огонь недовольно заворчал и выдохнул сноп искр. — Посвящение легким и не бывает. Но ты справился, преодолел все преграды… — подмигнул мне лукаво друг.

— Мне не нужно твое одобрение, саразиец, — прошипел принц, и его карие глаза в свете костра полыхнули золотом. — Если думаешь, я не понимаю, что вам требовалась наживка, чтобы выманить червя, то ты осел!

— Это я-то осел? — вскинулся Венди, но тут же остыл. — Мы еще поговорим, когда рассветет.

— А что такое? — прищурился кэшнаирец. — Испугался темного леса? Нянька на ночь страшных сказок понарассказывала о злобных чудищах?

Я думал Венди вскипятится и полезет в драку, но он только снисходительно улыбнулся:

— По крайней мере, я не свечусь на солнце как новогоднее дерево. — Обвел он взглядом нарядный камзол кэшнаирца, весь в позолоченных завитушках. На балу он бы сверкал… Впрочем, он и так сверкал, привлекая внимание живности в округе — дважды я замечал блеск голодных глаз из тени леса, но хищники, видно, попадались мелкие и не отваживались напасть на троих людей, даже если их интересовал всего один конкретный.

Пренебрежительно хмыкнув, Эсмирато встал, выпрямился, изображая подлинное величие и… Я ожидал от этого надутого хлыща всего чего угодно, а он… безмолвно снял камзол, вывернул наизнанку — черной стороной, снова надел и сел на прежнее место как ни в чем не бывало. Венди чуть в костер не свалился от столь неожиданного финта.

— Он у него двухсторонний, — шепнул он мне.

— Сам вижу, не слепой.

Поужинали кашей с овощами и вяленой говядиной — блюдо приготовленное Венди. Не будет же принц готовить? А поскольку принцев в нашей компании два из трех, у Венди не оставалось выбора. Я знал, что кулинарным талантом его природа не одарила — не раз угощался подгорелой кашей с сырыми овощами — но для кого-то это откровение стало малоприятным сюрпризом.

— Что за гадость? — едва попробовав, сплюнул кэшнаирец. — Традиционная кухня?

— Кухня за авторством герцога Лириканто. А тебе не нравится, не ешь! — отобрал деревянную плошку с кашей Венди.

— Очень надо. Еще и несварение заработаешь, — зевнул Эсмирато, укладываясь на одеяло спать.

— Ты у нас первый в карауле стоишь! — нашел чем уесть его Венди.

— Да ну? Колодец-топор-отрубленная голова*?

К моему удивлению, они разыграли партию, и…

— Чтоб ему в костре сгореть! — пожаловался мне Венди, собираясь заступать на караул.

— Могу и я…

— Нет уж, — заартачился друг. — Я все равно не усну, так что ты давай…

Я зевнул и подбил тюк с одеждой — в походе другой подушки и не надо. Лошади, привязанные к деревьям, мирно щипали травку. Откинувшись на свою постель, я смежил веки. Щипали травку… лошади… Все две.

— Моя лошадь! — Я резко сел — сон как рукой сняло. — Где моя лошадь?

— Что? — огляделся Венди. — Как где? О! — заметил и он пропажу.

— Я же знаю… Я же помню… Я здесь ее привязывал! — Подскочив к дереву, я указал на пустующее место; только веревка сиротливо болталась. — Куда она делась?

— Вдохни глубже и выдохни, вдохни и выдохни.

Проделал все, что посоветовал друг, спокойствие не пришло, но захотелось кое-кому дать в глаз.

— Это ты виноват! Ты проворонил мою лошадь! Ее сцапали! В первый же день! В первый же вечер! — В порыве чувств схватился за голову и чуть не вырвал клок волос.

— Успокойся. Съели, значит, съели, — философски заключил Венди. — На Красавчике поедешь.

— Да на твоей кляче только в лес за грибами ездить! Мне нужна моя лошадь! И что значит — съели?

— Значит — съели, — подтвердил этот бессердечный.

— Слушай ты, философ! — Схватил его за воротник. — Если с Халцедоном что-нибудь случится…

Эсмирато хохотнул, так тихо, что я бы даже не услышал, если бы не надумал выждать трагичную паузу. И решил повременить, и выбить дух с Венди как-нибудь в другой раз. Переглянувшись, мы с другом, не сговариваясь, направились к темному. Кэшнаирец и не подумал оторвать голову от… подушки?! — он прихватил с собой подушку? — прикинувшись, что спит.