— Нойоны устроили бойню в священный день! Зарезали младенцев, словно скот! Неужели ты не хочешь остановить грядущую войну?

— Хочу, но не ценой жизни Посланника!

— Ты могла бы начать новую жизнь, без войн и боли, я бы помог тебе обустроиться в нашем мире.

— И как? Ты же наёмник! Да и нойоны к Посланникам относятся куда лучше, чем имперцы.

— У меня есть связи. Я не дам тебя в обиду.

— В данный момент это я тебя охраняю! — Княгиня вскочила и голос её сорвался. — Ты не в силах защитить своих спутниц и самого себя, а мечтаешь спасти империю! Ты безумец, и затея твоя глупа!

— Ахеды вас используют! Неужели ты не видишь?!

— Что, тоже так хочешь? — Княгиня произнесла это таким едким тоном, что самообладание Сирела, и без того не самое устойчивое, рухнуло.

— Ну что ж, сиди и жди, когда тебя заменят сотней послушных наложниц, а потом вышвырнут из замка! Будешь смотреть, как твои милые абаасы становятся кровавым основанием для трона безумного Посланника!

— Он, конечно, безумный, но он всё, что осталось у меня от моего мира! Ему я могу доверять, в отличие от некоторых! — Княгиня смотрела на Сирела, гневно сверкая очами. — И я не позволю тебе его убить!

— Нашла кому доверять! Будешь вечно ходить битая, как собака! И сдохнешь, как только ему надоешь!

— Теперь я вижу, что ты за человек! Сделки не будет! Убирайся!

Сирел ничего ей не ответил, только распахнул окно и вышел под дождь. Абаасы снаружи проводили его недовольными взглядами, а стоило ему попасть в свою темницу через выбитую доску, окружили сарайчик с имперцами плотным кольцом.

Империя Марха попала в западню меж Западом, что считала поверженным, и Югом, который недооценила.

Армия империи Марха два месяца собиралась под Туярой, столицей южной провинции Вилюй, что управлялась наследниками по линии Казны. Воины стекались со всех концов страны, и, непривыкшая к таким количествам военных, провинция торговцев удивлённо роптала. Никогда ещё ветер войны не дул с юга, и тревожные предчувствия заставляли крестьян бежать вглубь страны, отчего дороги и тракты оказались забиты.

Высокий шпиль главной дозорной башни города, увенчанный фигурой орла, возносился к небесам и был виден на много столбов вокруг. Артес с вершины Орлиной башни смотрел на разбитые за стенами города палаточные лагеря, марширующих солдат и на вереницы гружёных провиантом телег. Золотая пелена заката окутывала холмы и горы тёплым сиянием, скрадывала жёсткие очертания Змеиного Хребта на юге, растворяла западный горизонт прощальной негой.

Рядом с наследником стоял Воевода Леон, а позади него, в почтительном молчании, замерли Легаты четырёх из Пяти Армий. Легата Пятой армии не было. Пятый Легат предпочёл бросить брата и отправиться на запад, в поисках призраков прошлого. Артес только сжал огромные кулаки, скрипнув зубами от злости и обиды.

— Шагонар, твоя армия должна остаться под Индигиром. Пятая армия также, временно, под твоим командованием, — Леон раздавал указания. Самый молодой из легатов, высокий эйс с серыми раскосыми глазами, командовавший Армией Севера, кивнул, чуть улыбнувшись. — Нордан и Осор идут с нами на Илирней, Бинин — останется под Туярой.

Легаты Севера, Юга, Запада и Востока важно кивали, поглядывая на Воеводу с интересом. Давно они искали повод погонять своих солдат. За сто лет без войн имперцы знатно расслабились. Битва с горцами не казалась им опасной, в их глазах скользило открытое презрение к ахедам, мысль о собственном превосходстве грела их сердца. Артес, обернувшись к ним, проникся этой уверенностью и последние сомнения оставили его.

— Хватит тянуть. Дядя, если мы готовы, выступаем завтра.

— Согласен, — Леон кивнул, — на рассвете.

Легаты ушли, оставив воеводу и Первого наследника. Лицо Леона вдруг осунулось. В его глазах, обращённых к горизонту, Артес уловил тоску. Дядя непроизвольно прижал руку к сердцу. Старший наследник нахмурился:

— Что случилось? Ты не уверен в нашей победе?

— Нет, Артес, — покачал головой Воевода. Обруч с башнями на его чуть поседевших волосах вспыхнул на солнце серебристым светом. — Но любая война — это смерть, а со смертью приходят абаасы. Одно сражение — и все погибшие окажутся в армии запада.

— Но у них нет Посланника! Что они могут без него? — возразил наследник скривившись.

— Ничего, — согласился Леон. — Просто иногда я думаю, что где-то, среди абаасов, бродит в беспамятстве и мой сын… Ведь Тейна не успели похоронить. Тот курган, что нашёл на юге Сирел, был пуст.

— Он уже не человек, которого ты знал. Он абаас — злой дух, вселившийся в мёртвое тело, и ничего от Тейна в нём уже нет.

Леон только тяжело вздохнул. Воля его была велика, однако мысль, что его сын лишён жизни после смерти, ослабляла его, подтачивала его силы.