И отчего-то именно сегодня думалось об этом особенно тяжко. Именно сегодня мне впервые подумалось, что это несправедливо…

Я чувствовала на себе внимательный нянькин взгляд, но не хотела продолжать разговор. Не хотела спорить с очевидным, поэтому побрела в другую сторону, огибая собравшихся у костров старейшин, веселившихся тахтарцев и продолжавших беседовать о чём-то важном северян.

Меня никто не замечал, и я ни с кем разговоров не заводила. Мне требовалась тишина, чтобы затушить без спросу всколыхнувшиеся сожаления. О все боги Свободных земель, запретите мне даже думать о том, что я поспешила навсегда отдать себя в невесты Волкована!

Я и сама не заметила, как ускорила шаг — нелёгкая несла меня куда-то во тьму, подальше от костров, на окраинные улочки города. Так, гонимая своими невесёлыми мыслями, я, пожалуй, и до леса добежала бы.

Если бы в свете звёзд, едва разгонявшем сгустившую тьму, меня не остановил какой-то шорох. Я замедлила шаг. А потом будто вросла в землю.

Потому что на меня из темноты пустынной улочки смотрели горящие алым глаза.

Глава 44

Кричать, звать на помощь? Мне это и в голову не пришло. Возможно, потому что хорошо понимала — не успею. Без толку орать — нужно действовать.

Но тело свело судорогой. Я даже вдохнуть порядком не могла.

Алые глаза смотрели не мигая, но я уже чуяла их обладателя. Воздух будто напитывался звериной злобой.

А потом… к паре светящихся точек присоединилась вторая… и третья… и…

Плевала я на амулет.

Вдохнула поглубже, отпустила клокотавшее внутри густое пламя. Огненные языки привычно впились в моё солнечное сплетение, ринулись от него во все стороны, по всему телу.

Зрение прояснилось — дорогу мне преграждали три косматых зверя. Ещё несколько брели от кромки леса с такой неспешностью, будто выбрались из чащобы на прогулку.

Мамочки…

На берегу ни оружия, ни защиты, кроме огня. Разве что северяне препоясаны мечами.

Дар бушевал внутри, искал выхода. Самое время его отпустить.

Вдох-выдох. Я отшагнула назад.

Алые огоньки колыхнулись.

Я сжала кулаки, и жар, почуяв движение, ринулся в напряжённые мышцы, загудел в пальцах, чуя мои намерения.

Я отшагнула снова, огоньки поплыли вслед за мной. Тишину взрезало низкое, утробное рычание.

Ну, ближе, косматые чудища, ближе!

Осмелев, я отступила на два шага назад. Три пары точек рванули вперёд.

Я вскинула руки.

Пальцы ошпарило жидким пламенем. Он выхлестнулся из меня тугой волной, все эти годы копившийся, ни разу не пущенный в дело, чтобы навредить.

Ведь я ворожея — я не калечу, я исцеляю.

Но, видимо, не в этот раз.

Огненное лезвие бесшумно располосовало ночь, врезавшись в громадные, обросшие бурой шерстью тела. В чёрное небо взвился протяжный вой, полный боли и ярости.

Я развернулась и, сцапав подол, понеслась прочь — к кострам.

Руки горели. Второй такой трюк сделает меня калекой. Но если потребуется… если только так я сумею спасти…

— К оружию! — что есть мочи заорала я. Огни костров плясали перед моими глазами, стремительно приближаясь. Меня будто нёс на крыльях сам ветер. — Звери! К оружию!

Берег ожил — лязг мечей и крики мужчин оповестил меня о том, что северяне наверняка слышали не только меня, но и вой ошпаренных мною зверей.

Хвала всем богам…

Я влетела на освещённый пятачок, прямо перед главным костром, и в моё плечо кто-то впился железной хваткой. Эревин рванул меня на себя, и я впечаталась в него всем телом:

— Уводи женщин и детей. Другой выход отсюда есть?

Я кивнула, вцепившись в его кожаную куртку и едва не плача от того, что его грудь не прикрывает надёжная сталь:

— Ты же… вы без доспехов, без печатей…

Рука на моём плече сжалась крепче:

— Спасай людей.

— Но… а Вашка с Аматом? А отец?

— Присмотрю. Уходи! — он стиснул зубы, оттолкнул меня от себя. — И не смей тут крутиться, слышишь? Это приказ!

А потом в ряды занявших оборону северян влетели разъярённые мое атакой оборотни.

Всё сплелось в суматошный, вопящий, жаркий, пульсирующий страхом клубок. Я хватала метавшихся по берегу редких детишек, которых нерадивые матери не успели до прихода темноты оправить по домам. Тащила обезумевших девок подальше от костров и выхода на берег, под деревья к пролому в стене. Через него миловавшиеся парочки и отчаянные мальчишки вечерами пробирались к реке — и многие ворчали, мол, пора бы уж починить кладку.

Сейчас я благодарила всех богов, что никто так и не сподобился этого сделать.