— Как вы себя чувствуете? До вас никто не дотянулся? Я не могу ничего нащупать, — я осмотрела его руки, но толстая кожа куртки выглядела целёхонькой. — А ваш бок? Как ваш бок? Боги, вы ведь дрались. А ну как раны раскрылись?

Он медленно выдохнул, и в его глазах почему-то не осталось ни следа недавнего гнева. Опять этот странный взгляд, полный неясной мне тоски и чего-то невысказанного. Или, может, уже не такой уж и неясной?..

— Мой бок в порядке. Возможно, тянул немного, но в бою такие мелочи не замечаешь.

Я только сейчас сообразила, что всё это время прижимала свои ладони к его груди, отдёрнула руки, сцепила их за спиной. Ладони горели.

— Уверены, что вас никто не задел? Ни царапины?

Он покачал головой, неожиданно хмыкнул:

— Если сомневаетесь, можете ещё раз проверить.

Ох?.. Да что он… да как он…

Я хлопала глазами, онемев от изумления. Наверняка ослышалась. Кто этот человек? Я точно его знаю? Командующий северного крыла императорской армии точно не имеет к нему никакого отношения.

— Гене… генерал Эревин…

— Сейчас вы просто обязаны мне напомнить, что шутки это не моё, — он вздохнул и запахнул куртку. — Я цел, Велена. Клянусь вам, на мне ни царапины. Можете быть спокойны.

Я перевела дух и потёрла прямо-таки зудевшую от жара щёку.

— Хорошо. Я вам верю. Вы… справились? Со всеми?

— Будь это не так, я бы перед вами сейчас не стоял. Трое погибли, одному удалось сбежать. Последнего я уложил у костра. Его мы допросим.

Всё внутри переворачивалось, но я хотела увидеть своими глазами, что нам больше ничего не угрожает.

— Хочу его увидеть, — я обогнула генерала и пошагала к костру.

— Велена…

— Просто убедиться, что он больше не угроза.

Эревин больше не стал меня переубеждать и, конечно, отправился следом. Северяне, успевшие связать пленного, уложили его перед затихавшим, но всё ещё живым костром.

Сейчас же займусь их ранами. Нужно убедиться, что никакая зараза в них не попала. Сейчас, только взгляну…

Солдаты, о чём-то переговаривавшиеся вполголоса, оборачивались, расступались. Заметила утиравшего лоб Алексиса — он почему-то отвёл глаза.

Странно…

Я уже закатывала рукава и гадала, кого отослать за Тусенной и всем необходимым для перевязок. Вступила в полукруг света, окинула взглядом неподвижное тело.

Высокий, поджарый, темноволосый, а на левом плече плохо зажившая рана… как от ножа.

Пленник вздрогнул, пошевелился, будто почувствовал мой взгляд. Солдаты смолкли.

Я оглянулась на Эревина — он уже понял, он уже знал.

Ноги ослабли, но я умудрилась на них устоять. Раненый повернулся ко мне лицом — на песке перед большим тахтарским костром лежал Вучко.

Глава 46

Утро застало Тахтар в трудах — никто в ту ночь в городе не спал. Северяне уничтожали следы произошедшего на берегу, а тахтарцы им помогали.

Мы с Тусенной врачевали раненых. Хвала всем богам, закалённые в многочисленных боях солдаты Империи не допустили бойни, но без жертв всё равно не обошлось. Тем, кому помочь уже не представлялось возможным, унесли в общинный дом, чтобы подготовить к похоронам. Среди северян погибших не оказалось, но было трое тяжелораненых. На всякий случай попросив Няньку постоять на страже, я высвободила дар и подлатала бойцов. В себя придут нескоро, но жить почти наверняка будут.

Только работа сейчас и спасала. Я бинтовала, штопала, заговаривала, мазала, втирала и вливала в раненых целебные отвары, только бы не думать о произошедшем. И в то же время старалась поскорее справиться со всеми насущными делами, только бы успеть к допросу.

И плевать мне, если генерал начнёт артачиться и запретит присутствовать при допросе. А он, конечно, запретит. Я их штабной сарай разберу по досочке — пусть только попробует остановить.

Но он не стал препятствовать. Когда я, наскоро ополоснув руки и отерев лицо и шею, примчалась к гостиному дому, прогонять меня никто не стал. Эревин хмуро взглянул на меня — осунувшийся, бледный, молчаливый — и лишь кивнул одному из бойцов, стороживших входную дверь.

Внутри, в той самой комнате, где я впервые побывала из-за схваченного в лесу Пушка, лишних не было. Рыжий Барх, я, Эревин и Вучко. Его, связанного по рукам и ногам, усадили к стене. Светловолосый Алексис внимательно проверил узлы, оглянулся и кивнул мне, как старой знакомой — кажется, во взгляде его карих глаз промелькнуло сочувствие.

А потом я поняла, почему генерал не стал меня прогонять. Войдя в помещение, он стряхнул с плеч кожаную куртку, оставшись в запачканной чужой кровью рубахе и штанах.