Верный своему слову, он был краток — рассказал только о самом важном. Она внимательно слушала, иногда кивала, но ничего не выспрашивала.

— Дел он натворил, будь здоров, но вы же понимаете, почему.

— А это достаточное оправдание? — она взглянула на него, провела ладонью по плечу и поморщилась.

У неё же все руки в синяках. А он её вчера, едва не сдурев от страха, хватал за плечи, надеясь спровадить с берега…

Арес опустил взгляд, рассматривая усеявшие молодую траву лепестки:

— Пожалуй, нет. Но, может быть, это позволит вам не судить его слишком строго.

И не рвать себе сердце, потому что сейчас она напоминала тень — с бледным лицом и потухшим взглядом. Будто неживая.

— Я и не сужу. Отболело.

— Сложно в это поверить. На вас лица нет.

Она качнула головой, но едва-едва, будто ей это с трудом давалось:

— Не в нём дело. И вы должны знать. Всё равно к вечеру разнесётся…

В груди отчего-то мигом похолодело.

— Говорите.

Она подняла на него глаза — в них стояли непролитые слёзы:

— Тахтар собирает совет.

— Из-за случившегося?

Она кивнула. Он было хотел спросить, что в этом совете такого страшного, а потом… потом он понял.

И мир в кошмарном беззвучии дал трещину.

Глава 49

— Они же не станут… — он осёкся. Не смог продолжать. Казалось, выпусти он эти слова на волю, и они уже наверняка сбудутся, как страшное пророчество.

Откуда-то налетел не по погоде прохладный ветер, взметнул тонкие ветви, осыпав их водопадом белоснежных лепестков.

Ворожея рассеянно отряхнула с волос вишнёвый «снег».

— В Тахтаре все очень напуганы. Хотя попросить Волкована уберечь город от новых жертв. Потому что я не уберегла.

Да что за чушь, ей богу! Онемение от осознания того, зачем собирают совет, сменилось злостью, настоящей злостью.

— Как вы могил уберечь целый город? Такое было бы не под силу никому.

— Поэтому они и хотят просить помощи бога. Он даст мне силы для отражения любой напасти. А потом я их ему верну, — она сглотнула. — По обряду. Так положено.

Горло стянуло, голос с трудом его слушался:

— Через священный брак. Через костёр.

Она не ответила. Но ответа и не требовалось.

— В этой жертве нет никакого смысла, слышите? Волчонок рассказал достаточно — мы выкурим алхимика из его башни и перебьём весь его выводок. Тахтару больше ничего не будет грозить.

Одна слезинка всё же успела скатиться по её щеке, и она суетливо её смахнула, хмурясь, очевидно, из-за того, что он стал свидетелем её слабости.

— Не мне решать, что лучше для Тахтара. И теперь даже не Солопу со старейшинами. Совет решит, город решит, чья защита для него вернее — ваша или божья.

Всё внутри начинало закипать от гнева.

— И вы согласны вот так, безо всякой борьбы взойти на костёр, если того пожелает большинство перепуганных горожан? Даже если есть иной выход? — прорычал он. — Империя пришла сюда не просто так. Я здесь не просто так!

— Но вы уйдёте! — не выдержала она, и слёзы заструились по её лицу уже открыто. — Да, вы, быть может, настигнете этого жуткого колдуна, открутите голову ему и его творениям, но на Свободных землях не перестанут плодиться наделённые даром! Вы уйдёте, и город останется один на один с какой-нибудь новой угрозой. Тахтар желает видеть, что сам не беспомощен. Хочет вспомнить, что это такое — уметь постоять за себя. Вот зачем им это.

Арес втянул в себя воздух, но внутри всё стянулось в тугие узлы — в грудь будто со всей силой лягнули.

— Хотите сказать, это больше для демонстрации? Для представления?

Она, кажется, сама испугалась того, как это звучит. Отёрла рукавами мокрые щёки, прерывисто вздохнула.

— Вам не понять. Это… закон. Это мой долг! Не мне решать. Моё дело — подчиняться тому, что решит совет. И вы не имеете права вмешаться.

Он не мог себе этого нафантазировать — в её последней фразе звучала неприкрытая тоска и боль, оттого что не может. Приказ Императора — не перечить местным законам. Он уже нарушил один. Решится повторить? При стольких-то свидетелях?

Она будто прочитала его мысли, печально покачала головой.

— Даже не смейте. Замахнётесь на наш закон — и Тахтар этого не забудет, — она шмыгнула носом. — Будьте уверены, Императору доложат о вашем самоуправстве.

Ветер продолжал качать ветви вишен, пряча мир в снегопаде лепестков.

— Ступайте, генерал, — прошептала она, наконец. — Город соберётся на площади к вечеру. Мне нужно отдохнуть.

* * *

Он думал, что худшие дни остались позади, что страшнее и жутче того, что ему довелось пережить на полях сражений, быть не могло. Уж тем более не в мирной жизни.